Да, сущность по имени Геос человек начал убивать не вчера.
Задолго до активации Станции, задолго до чудовищного замысла Максимилиана Кауфмана, решившего предать родную планету. Ее топили в миллионах литров сброшенной в океаны нефти, жгли в локальных ядерных конфликтах, травили угарным газом, бактериологическим оружием и выбросами химических предприятий. Но только Инцидент наконец-то позволил всем последователям Иерарха объединиться, найдя в себе силы для священной войны.
Однако главное преступление против Земли состояло отнюдь не в уколе Копьем. И это, с точки зрения Листопада, было страшнее всего. Главное преступление состояло в том, что Мертвый призывал человечество покидать родную Мать. Уходить, оставляя раненую старуху умирать в одиночестве, холоде и нищете… Возомнив себя Божеством, он даровал пастве путь к звездам, наплевав на отчий дом.
Люди, как и ожидалось, дар Мертвого приняли с распростертыми объятиями.
Глупые люди, слабые духом и неразумные.
Именно им, заблудшим и поверившим лживым речам «Наукома» и его кукловодов, «Мидгард» должен объяснить правду. Открыть глаза. И ради этого приза – миллионов человеческих судеб, без которых Геос умрет, – они будут бороться. Пусть даже так жестоко, как это произошло пять дней назад в Европе.
Купе плацкартного вагона разделилось на две противоборствующие стороны, ругаясь в полный голос за права бабульки и мужичка с опухающим ухом. Глядя на перекошенные неприязнью лица, Листопад невольно улыбнулся. Пока вокруг кипели фальшивые страсти, юноша испытывал гордость. Настоящую, густую, жгучую, переполняющую его гордость.
Он смог пройти последнее испытание Порфириона, могучего мифического гиганта, рожденного от божественного союза Урана и самой Геи. Смог доказать профессионализм, решительность, преданность делу «Мидгарда».
Да, в силу своего возраста Листопад испытывал легкую вину и жалость по отношению к убитым пилотам «суперсобаки» или арабу-смотрителю. Но гордость была сильнее, и печаль отступала.
Без какой-либо помощи он написал нужные программы. Закупил комплектующие, собрал оборудование, переслал его исполнителям. Провел личную часть операции без запинок. И ушел налегке, уничтожив следы.
Из заброшенной квартиры, в которой тихой мышкой обитал последние пару недель, Листопад прихватил только небольшую сумку с одеждой, набор для маскировки, горсть рабочих гаджетов и бесценный «раллер». Вспомогательные станции, сетевые карты, незарегистрированные коммуникаторы, дисплеи и даже удобное рабочее кресло пришлось бросить. Сжечь, как и приказывал Порфирион. Заложить крохотное взрывное устройство, изготовленное по чертежам из Сети, и спалить, как исполнители выжгли башню дорожного диспетчера…
Гомон в купе стихал, словно рокот удаляющейся бури. Партия бабульки победила, криками доказав – поход в туалет в переполненных вагонах считался едва ли не священным, и посягать на сидячие места «отлучившихся» могли только беспредельщики. Сухонький мужичок, проигравший яростный спор, удалился в другое купе, бормоча ругательства и потирая красное ухо.
Терпеть… Терпеть весь этот бардак и выжидать – вот что приказал себе Листопад, намеренно свернувший пульсирующие часы в уголке глазного наноэкрана. Он не будет каждый миг поглядывать на оставшееся до прибытия время.
Пусть юноша умел управлять чувствами не столь умело, как легендарный братец, он терпеливо дождется, пока поезд прибудет в Абакан, не подгоняя минутную стрелку. Там ему потребуется всего полчаса в мужском туалете, чтобы сменить «балалайку», активировать нужные приборы и чипы, переодеться, а потом…
А потом он двинется дальше по выданной Порфирионом путевке. Вступит в очередную фазу новой операции «Мидгарда», важной, рискованной и дерзкой. Продолжит выполнять миссию, право на которую заслужил своей атакой на европейский грузовой транспорт.
Листопад жадно вдохнул спертый воздух, поудобнее умостив компактный рюкзак на коленях. Оправил кепку, чуть приподняв козырек. Лысина отчаянно потела, но головной убор прятал от лишних взглядов бритую кожу и татуировки, причисляющие молодого человека к его профессии. Лучше уж потеть, чем выслушивать от тупых сельчан упреки, что «ваша тритонская братия чуть не устроила Конец Света»…
В свои семнадцать лет, в отличие от большинства сверстников, паренек был далеко не наивен.
Безусловно, он понимал, по какой такой исключительной причине для выполнения нового задания Порфирион избрал именно его. Однако в целом это совсем не оскорбляло – среди всех русских членов движения «Мидгард» шансов на успех больше всего было именно у Листопада. А если выполнить приказ поможет знатное родство – что же в этом зазорного?
Однако глубоко внутри, где юношеское тщеславие волнами билось о скалы крепнущего характера, ломщик верил, что если бы не его талант, наставник избрал бы другого. Окажись уровень умений молодого машиниста ниже, а обучаемость не такой легкой, осмелился бы Порфирион делать ставку только на происхождение? Конечно, нет. От понимания этого факта становилось еще жарче, а губы непроизвольно растягивала довольная улыбка.
Листопад задремал. Плавно утонул в тягучих грезах, уже не обращая внимания на толкотню, вонь и разговоры. Несколько раз просыпался, не упуская плен сна, заставлял его вернуться и поглотить себя. Один раз протолкался до туалета.