Да. Его горло сжалось. Беспомощность была осязаемой в воздухе вместе с гадким запахом больницы.

Лицо Натана пылало, текли слезы. Мужчины не плакали, но почему он не мог остановиться?

— Я дам тебе побыть с ней, — папа сунул руки в карманы. — Я буду снаружи, если что. — Он вышел в коридор.

Комната была серой и страшной от пола в крапинку и пластиковых стульев. Натан притянул колени к груди, чтобы убрать напряжение в спине. Он повернулся и прижался лбом к прохладным простыням кровати матери. Его веки были тяжелыми как кирпичи, но он не мог закрыть глаза.

Впервые почти за год тело матери было неподвижным. Доктор сказал, что она находилась в коме, но Натану казалось, что она выглядит мирно, будто наконец-то отдыхает.

Натан сжал ее руку. Она не ответила. Вряд ли она понимала, что он был рядом.

Страх сжал его пустой желудок. Она держалась только ради него. Натан был уверен. Если он уснет, она умрет.

Папа этого не говорил, но Натан знал, что произойдет. Это было на лице врача. Каждый раз, когда он проходил в палату, он словно удивлялся, что она еще дышала.

— Есть лишь одна надежда, — прошептал в коридоре дядя Аарон.

— Аарон, хватит так говорить. Гвен разозлилась бы. Ты должен бояться того, что предлагаешь. — Голос папы дрожал.

— Иначе она не проживет и ночи.

— Она не проживет и ночи и без твоего варварского ритуала. Я не позволю. Гвен не простила бы себе.

— Ты не понимаешь, Роберт. — В голосе дяди послышалась злость.

— О, я отлично понимаю. Уйди, Аарон.

Стук, деревянный крест на стене над кроватью дрожал.

— Она — моя сестра. Ты не помешаешь мне спасти ее.

— Убери от меня руки. Ты сошел с ума. Мне нужно сообщить о тебе полиции. — Голос папы был сдавленным.

Сердце Натана колотилось. Он сжал ладонь матери, отпустил, боясь, что ранит ее.

— Не угрожай так, Роберт. Твой Бог может просить тебя сидеть и принимать то, что он творит. Но мой — и твоей жены — зовет действовать. В венах Гвен кельтская кровь. Ее нужно слышать.

Папа не ответил, и голос дяди Аарона стал ниже.