– Он умер? – спросил Асад.

Ближайшая из медсестер обернулась.

– А, Заид, это ты? – Она перекрыла ему путь рукой. – Тебе сюда нельзя.

Объяснений не последовало, да и необходимости в них не было, потому что через мгновение каталка с телом выехала, ноги покоились под белым покрывалом. И только когда показалась остальная часть, самые худшие предчувствия Асада стали реальностью. Санитары из машины «скорой помощи» постарались закрыть лицо дополнительным куском ткани, но кровь тем не менее просочилась.

Асад поднял руку и попросил остановиться, когда каталка поравнялась с ним. Ему надо было убедиться, что это действительно Йесс. Как и ожидалось, санитары запротестовали, когда он стал поднимать покрывало, но замолчали, увидев его взгляд.

Глаза Йесса были полуоткрыты, уголок рта опустился вниз к тому месту, где он нанес себе удар в сонную артерию.

– Как это произошло? – прошептал он, закрывая глаза покойного.

– Кто-то ему позвонил, – сказала старшая из медсестер, когда каталка поехала к главной лестнице. – Мы слышали, как он закричал, но когда прибежали, чтобы узнать, что случилось, он попросил нас оставить его в покое. Сказал, что посидит немного, а потом позвонит нам, чтобы его коляску отвезли к остальным.

– Когда это было? – спросил Асад.

– Всего полчаса назад, мы нашли его со стержнем от шариковой ручки, воткнутым в сонную артерию. Он еще не умер, и… – Продолжение застряло у нее в горле. Даже для видавшей виды медсестры это наверняка было шокирующим зрелищем.

– Дежурный врач случайно находился рядом, заполнял свидетельство о смерти одного из проживающих, скончавшегося вчера вечером. Он, вероятно, еще сидит в моем кабинете и читает историю болезни Йесса, – сказала вторая.

Асад ухватился за дверной косяк и попытался сглотнуть. Ларс Бьорн и его брат в один и тот же день, разве это возможно? Неужели Аллах стоит сейчас рядом с ним, положив руку на плечо, и пытается придавить его к земле? Неужели Божья воля состоит в том, чтобы он почувствовал то, как если бы ему отрезали руку? Чтобы связь с прошлым была разорвана и брошена в огонь, где в конечном счете сгорают все воспоминания? Убийственное ощущение.

– Я не могу этого понять, слишком жестоко, – сказал он. – Йесс и его брат были сегодня утром живыми, а теперь их больше нет.

Асад качнул головой. Если бы Ларс и Йесс умерли в тех странах, которые связали судьбы всех троих, то их похоронили бы едва ли не раньше, чем тела их успели окоченеть.

– Да, это ужасно, – сказала старшая из медсестер. – «Благословен, благословен, мир каждой душе. Но никто не знает, каков был день, пока не наступит ночь» – так поется в псалме. Мы должны беречь нашу жизнь, пока она у нас есть, да, именно так.

Асад посмотрел в комнату. Судя по крови под коляской и темной полосе на полу, Йесс сделал это сидя, а после смерти его переложили на каталку. Разобранный паркер, из которого он вынул острый стержень, все еще лежал на прикроватном столике. Эту ручку сам Асад подарил ему много-много лет тому назад.

– Где стержень, который он воткнул в себя? – машинально спросил он.

– В пластиковом пакете у врача. Он позвонил в полицию, и там сказали, что пришлют людей. Он сделал несколько фотографий.

Асад осмотрелся. Кому в наследство останутся вещи, лежавшие вокруг, теперь, когда и Ларс Бьорн тоже умер? У Йесса не было детей и не осталось ни братьев, ни сестер. Все эти обшарпанные реликвии шестидесятивосьмилетней жизни перейдут к Сусанне? Обрамленные латунью фотографии мужчины, который когда-то гордо возвышался на метр девяносто и носил на форменной одежде целое море наград? Его дешевая мебель и старый телевизор?

Асад вошел в кабинет, где врач в очках набирал что-то на компьютере.