–Да!
Нелвин сидел вечером за трапезой, косился на Александра Саммерфорда. Отодвинул компот из яблок и кусок пирога.
Обратился не то к себе, не то к гостю:
–Тоскливо. Компот не лезет в глотку. Поможет только пиво…и то, если запивать его виски.
Тот подхватил:
–Не люблю спиртное, но люди ведь делали, старались…
Они выпили, посидели.
Рентон со вздохом промямлил:
–Почему мне так хреново? Все внутренности будто разрывает…
–Ты ж с коня упал,– напомнил Александр.
–Ну да, ну да,– пьяно закивал барон.
Прошёл день, вечером Теодор уже спал в своей комнате, а женщины убирали кухню после ужина, Джоэн мыла посуду хвощом.
Мать делилась обидой:
–Как этой рябой соседке надо, так бежит к нам, запинается. Как я попросила отводку ягоды клубники, так губу надула: «Продавать ведь собиралась». Скряга!
Вдруг дверь настежь распахнулась, и в дом вошёл барон Рентон! В своём одеянии, пошитой из коричневой кожи, только на плечах ныне имелись заплаты из чёрной кожи, правда, красиво расшитые…
Мужчина сурово обвёл испуганных женщин взглядом и выдал:
–Милостиво разрешаю не расшаркиваться в поклонах,– затем обратился к Николе,– Мне бы с дочкой твоей поговорить. Не бойся, бить её не буду, хоть у меня после общения с ней мест живых на теле нет…
Казалось, ненависть вокруг Джоэн стала осязаемой.
Мать вышла во двор.
Нелвин разглядывал злую девушку, заговорил, наконец: