Уже неделя, как они работали на месте. Сегодня день был свободный до самого вечера, и после завтрака Оля собралась на речку. А старушка — хозяйка, к которой ее поселили, как единственную девушку во всей экспедиции, смотрела, как она собирается. Сидела, сидела, и вдруг выпалила:

— Не ходи.

Оля обернулась.

— Почему?

Потом вдруг подумала, что наверное, бабушке надо помочь, а сказать стесняется. И только открыла рот, как та шикнула, округлив темные глаза — бусинки:

— Змеевик* ведь…

— И что? — не поняла Оля.

— Как что? Попадешься на глаза… кому нельзя, пропадет твоя душа.

Ну вот опять. Каких только суеверий и страшилок она за последние три дня не наслушалась. Что ж теперь, из дому не выходить? Но это же смешно.

— Да ну, — махнула рукой и усмехнулась.

Старуха глянула так, словно прожечь хотела.

— Ничего ты не понимаешь. Он все одно возьмет свое! — заговорила вдруг с жаром и странно покосилась на колечко, которое Ольга носила на безымянном пальце левой руки. — Ты не сможешь ему противиться, девка, сама захочешь его ласки! Сама за ним пойдешь…

А потом взгляд так же внезапно потух, ушел в себя. Как будто захлопнулось дверца, приоткрывавшая тайну. Женщина снова стала бесстрастной, встала и начала возиться у стола. Оле даже как-то неудобно стало.

— Может вам помочь, Степановна?

— Чего мне помогать-то? — она махнула рукой. — Делать все равно нечего.

— Ладно вам, Степановна, не обижайтесь, — обняла Ольга старушку. — Вы же знаете, что мы, городские, все такие. В сказки не верим.

Подхватила пакет с полотенцем и поскорей улизнула на речку.

— Поостереглась бы ты, девка, — пробормотала та, глядя ей вслед, и быстро перекрестилась на иконы, как будто знала гораздо больше, чем могла сказать.

А потом совсем уж совсем тихо добавила, глядя куда-то в пустоту:

— Придет он за тобой. Ты ж отмеченная.