— Бедный! — прошептала я, испытывая желание прижать его голову к груди и плакать. — Потерпи! Немного еще потерпи! Хорошо?!

Мужчина снова застонал, а его прежде неподвижное тело дернулось на санях, и одна рука слабо пошарила в воздухе.

— Потерпи, слышишь!? Я мигом! — я вскочила на ноги и быстро повела Перрино в конюшню. Запру его, чтобы не болтался «под ногами», а то еще начнет ржать и привлечет к нам ненужное внимание моих «преследователей». Почищу и приведу его в порядок… когда-нибудь потом. Когда жизнь моего раненого не будет висеть на волоске! Ничего, большой конь, сильный — потерпит!

А когда прибежала обратно к саням, мужчина на санях весь горел и метался. Глаза он так и не открыл, но сквозь смуглую кожу век я видела, как крутятся глазные яблоки. Руки его хватали воздух, он словно размахивал ими. Понимая, что он вот-вот ухватит меня за камзол, я подошла к саням с дальнего края, и потащила их в домик.

У него горячка… Нужно как можно скорее снять ее.

Если, конечно, я смогу.

Сама обливалась потом, кряхтела, ворчала, почему он такой тяжелый. А потом выдохнула, когда сани оказались возле кровати. Осталось перевалить его…

Но в момент, когда я наклонилась, чтобы приподнять его и рывком (иначе мне просто не хватит сил) перекинуть его на кровать, руки мужчины, хлеставшие воздух, вдруг замерли. Шевельнулись и резко сомкнулись вокруг меня. Одним яростным движением он притянул меня к своему горячему телу, прямо к груди, где сквозь повязку и мой плащ уже сочилась синяя кровь. Ноги подогнулись от рывка, и я упала на него.

Ужас охватил меня — я не могла даже дернуться в этих насильственных объятиях. Горячее тело мужчины передавало мне свой жар — и моя кожа словно запылала. А мужчина прижимал меня все сильнее…

«Очень сильный, слишком сильный даже сейчас!» — пронеслось в голове.

И тут стало нечем дышать, а кости захрустели.

Сейчас он просто раздавит меня! Вот почему нельзя спасать нелюдей… Даже в беспамятстве они опасны, подумалось мне — где-то на краю сознания. В глазах начало мутнеть, а страх смешался с тошнотворным удушьем.

Но в последний момент, когда в глазах совсем помутнело, я умудрилась просунуть ладонь между собой и его грудью, упереться в нее. Голова раненого дважды дернулась, и хватка немного ослабла.

Я аккуратно начала отодвигаться, хоть хотелось отскочить рывком и жадно ловить ртом воздух. Но так я могу заставить его вновь рефлекторно прижать меня… Кто знает, какие повадки у него в крови… Интуиция подсказывала — как бы страшно не было, отодвигайся плавно, спокойно. Если хочешь жить.

Ведь если он задушит тебя сейчас, то и ему уже никто не поможет. Или очнется — и будет жалеть о совершенном в беспамятстве.

— Вот так, мой хороший, — срывающимся хриплым голосом приговаривала я так же, как прежде уговаривала Перрино отвезти раненого. Так, словно имею дело с животным, которое нужно усмирить. — Я всего лишь хочу помочь тебе… Тебе нечего бояться… Я Аленор, я не страшная… А ты? Вот выздоровеешь и расскажешь мне…

То ли на него подействовал мой голос, то ли силы оставили его, но мужчина неожиданно расслабил руки и обессилено замер на санях.

Я задумчиво смотрела на существо, которое только что чуть не убило меня. В горле еще похрипывало от пережитого удушья, ребра ломило… Но во мне упорно не было страха перед ним. Лишь осторожность, обычная при обращении с теми, кто не осознает себя, или дикими зверьми.

Отдышавшись, я снова принялась за дело…

С третьей попытки мне удалось перевалить его на кровать, но я не выдержала натуги и села рядом.