Видно воодушевлённый скорой подмогой, Меджамин снова стал тащить Хилока по земле, всё ближе и ближе, к бегущему до них Свинуджу. Ремешок шлема больно врезался в шею бывшего ночного законника, став его душить. И только теперь до того дошло решение, как ему спастись.

Отпустив топор, Хилок стал как можно быстрее расстегивать застёжку на ремне шлема. В этот момент к ним подбежал Свинудж, сразу же нанёсший удар своим трезубцем, и одновременно с этим застёжка расстегнулась.

Потеряв тяжесть сопротивления в лице Хилока, Меджамин полетев назад, упал на землю, взмахнув при этой сетью, в которой был теперь запутан только шлем, слетевший с головы бывшего ночного законника, который в этот самый момент, откатившись в сторону, ушёл от удара атаковавшего его Свинуджа.

На вскочившего, на ноги Хилока, было, страшно смотреть. Всё его лицо было черно от покрывавшей его земли. Только белки глаз и зубы белели на этой дьявольской маске смерти.

Вместе с Меджамином Свинудж стал не спеша кружить вокруг зажатого между ними Хилока. То один, то другой защитник «Беспощадных клинков» наносил удар своим трезубцем. Иногда они делали это одновременно. Но бывший ночной законник каждый раз отбивал эти удары вытащенным из ножен на спине мечом.

То и дело в воздухе проносилась сеть одного из защитников, причём в сети Меджамина по-прежнему находился шлем Хилок, крепко запутавшийся там своими рогами. В один из таких бросков сети, бывший ночной законник схватил рукой сеть со своим шлемом и резким, сильным рывком притянул к себе не ожидавшего этого Меджамина. Пробив доспех, меч бывшего смертника вонзился в грудь противника. Последовавший сразу за этим удар ноги, отбросил назад, попытавшегося помочь товарищу по команде, Свинуджа назад.

Несмотря на полученное ранение, Меджамин был ещё жив и вполне боеспособен, что и продемонстрировал, нанесённым ударом трезубца. Хилок еле успел остановить бьющие ему в незащищённое лицо три острия. Выставленное горизонтально лезвие меча, вошло между трезубцами, образовав временную преграду на его пути. Прилагая все свои силы, бывший ночной законник, держа меч одной рукой снизу за рукоятку, а вторую сверху уперев в лезвие, пытался остановить медленно, но уверенно продолжавшееся продвижение трезубца к его лицу. Только то, что меч имел только одну заострённую, режущую сторону, а вторую тупую, в которую и упиралась рука Хилока, спасло того ладонь от разрезания до кости.

Не став больше тратить силы на отжимание трезубца, Хилок стремительно отодвинулся вправо, нанеся при этом удар ногой в живот, не успевшего среагировать на его уход Меджамина. В завершение этой атаки, последовал удар круглым навершием рукоятки меча, вмявшим забрало противника.

Разобравшись с одним защитником «Беспощадных клинков», бывший ночной законник повернулся ко второму, снова бросившемуся на него в атаку.

Получивший временную передышку, Меджамин, с трудом поднял вверх помятое забрало, и с ненавистью посмотрел, на похоже, убившего его противника. Вместе с вытекающей из раны на груди кровью, защитник «Беспощадных клинков» чувствовал, как его покидает и жизнь. Он чувствовал только это, и ничего больше. Ни боли, ни того, что нос его был сломан. Разве что, было ещё чувство злобы и мести.

— Ты покойник Хилок. — Шатнувшись, прорычал Меджамин. — Я заберу тебя с собой, в ад.

Не спеша, раненный стал приближаться к сражающимся. По напряжённому лицу и сцепленным зубам, сквозь которые, то и дело вырывался стон, было ясно, что у Меджамина оставалось совсем немного времени.

Словно два диких, разъярённых зверя, Хилок и Свинудж вели обмен ударами. Вместо выбитого трезубца, в руке защитника «Беспощадных клинков» была теперь булава, которой он то и дело пытался разбить незащищённую шлемом голову противника.

Один раз Хилок попытался остановить удар булавы своим мечом, но после того как только чудом не лишился оружия, больше этого не делал. Бионические руки его противника, били с ужасной силой. Оставалось только отклоняться и наносить удары в ответ. Несколько раз лезвие меча доставало рубящими ударами Свинуджа, но того защитили от ранения доспехи. Произвести же колющий удар пока не получалось.

Решив импровизировать и внести в их поединок, что-то новое, Хилок, сделав несколько обманных ударов мечом, неожиданно упал на землю, пропустив над собой удар булавы. При падении меч рубанул вниз, казалось по земле. Но когда Свинудж, заорав, отпрянул назад, стало ясно, что было целью этого, казалось бы, бессмысленного удара.

Пол правой ступни Свинуджа было срублено под чистую, а из оставшегося обрубка обильно текла кровь.

Поднявшись на ноги, бывший ночной законник, подтолкнул кончиком меча отрубленную часть ступни к её хозяину.

— Кажется это твоё.

— Ты покойник ночной законник! — Взревел от ярости Свинудж, став, бешено размахивая булавой, пытаться превратить покалечившего его противника в

отбивную.