– Конечно. Чем конкретно?

– Моя дочь, Наташа Петрякова собиралась подавать документы в ваш институт…

– Знаю. – Неохотно подтвердила я, предвидя дальнейшее развитие событий: девица нашла занятие поинтереснее, чем корпение над учебниками и подослала мать, чтобы та забрала оставленные документы. Но я ошибалась. Женщина внезапно побледнела и покачнулась, схватившись рукой за сердце.

– Что с вами? Вам плохо? – Я вскочила, собираясь броситься ей на помощь. Она выглядела такой слабой, что я опасалась как бы она не упала.

Софья Николаевна с интересом наблюдала за развитием событий, но предпочитала не вмешиваться.

– Нет, нет. – Остановила меня наташина мать. – Не беспокойтесь. Со мной все в порядке. Скажите, вы правда видели Наташу? Когда?

– Позавчера. – Немного удивилась я, не понимая, куда она клонит. – Вот ее документы, в папке. Она оставила их, но на следующий день не пришла. А что случилось?

– Не знаю. – Прошептала женщина, глотая слезы. – Она… она пропала. Два дня назад ушла подавать документы и пропала.

Я растерялась, но быстро пришла в себя. Мне не показалось, что Наташа относится к категории «домашних» девочек. Напротив, она производит впечатление весьма легкомысленной особы. Конечно, всякое бывает, но в этом случае, пожалуй, поводов для волнения гораздо меньше. Не исключено, что девица в данный момент преспокойно развлекается где-то, совершенно не заботясь о том, что мать от тревоги за нее почти на грани инфаркта.

Все что я могла сделать для несчастной женщины, это рассказать, в какое время ушла из этой аудитории ее дочь и описать парня, который ее сопровождал. Выслушав меня, женщина попросила проводить ее к ректору, что я и сделала, прекрасно понимая, что он ей вряд ли поможет.

Вернувшись на свое место, я наткнулась на пристальный взгляд Софьи Николаевны. Она ехидно прищурилась и спросила:

– Вы все-таки сделали по-своему, Лиза? Видите, к чему это привело?

– Можно подумать, что девчонка исчезла потому, что я приняла у нее документы на пять минут позже положенного срока. – Вяло огрызнулась я. Софья не удостоила меня ответом и отвернулась.

Мне стоило немалых усилий досидеть до конца рабочего дня. Я то и дело посматривала на дверь где-то в глубине души надеясь, что вот-вот объявится Петрякова, но ждала я напрасно.

В половине пятого в аудиторию бочком прошмыгнула моя подружка Яна, опасливо косясь на склонившуюся над бумагами Софью Николаевну. Оказавшись возле моего стола, Яна выразительно постучала по циферблату крошечных изящных часиков, болтавшихся на запястьи. Я поняла ее и кивнула. Сегодня я не собиралась задерживаться на работе ни на секунду дольше положенного, поэтому, быстро побросав в сумку разложенные на столе расческу, ручку и зеркальце, решительным шагом направилась к выходу. На мое «до свидания» Софья не прореагировала.

Янка заговорила только когда мы оказались в коридоре.

– Ну и мымра эта Софья. – Фыркнула она, бодро стуча каблучками. – Чего она на тебя крысится?

– Что, так заметно?

– А то нет. Зыркает, как людоедка туземная. Признавайся, чем ты ей так насолила?

– Да ничем, если быть точной. Но ты же ее знаешь, она всегда найдет к чему придраться.