– Я понимаю ваше недоброжелательное отношение ко мне. Вы очень напуганы, а человек, который испытывает страх, всегда готов к обороне. Вам все кажется подозрительным. И я, и мой поступок – в том числе. Но если вы немного успокоитесь и задумаетесь, то поймете, что я вам не враг. По крайней мере – пока. Если бы я хотела вам зла, то не стала бы приходить сюда, а сообщила бы о своих подозрениях тому толстому следователю, с которым мы все провели немало неприятных минут. Но я этого не сделала…

Он не дал мне закончить, воскликнув:

– Глупости.

Он нервничал и ему никак не удавалось взять себя в руки. от этого он злился еще больше.

– Я вовсе не напуган. Я возмущен вашим бесцеремонным вторжением. И с какой стати мне в чем-то подозревать вас? Я вас не знаю. И мне нечего скрывать от следователя.

Пока он говорил, я внимательно смотрела на его лицо и видела, как над верхней губой у него выступили мелкие капельки пота.

– В самом деле? – Спросила я, когда он замолчал. – Тогда, может быть, вы объясните, каким образом эта вещица попала в ваш кабинет?

Я резко протянула руку вперед и раскрыла ладонь. Липанов опустил взгляд и довольно равнодушно посмотрел на тускло поблескивающее перламутровое сердечко.

– Что это? – Спросил он.

Я растерялась, потому что не ожидала такой реакции. Его лицо не выражало ровным счетом ничего. Он по-прежнему был настороже, но его страх ни на йоту не увеличился. Но я не теряла надежды и терпеливо пояснила:

– Эта заколка принадлежала одной из пропавших девушек. Я нашла ее несколько минут назад возле ножки вашего письменного стола.

Я сразу увидела, что допустила ошибку. Впервые за все время нашего разговора выражение затравленного страха исчезло с его лица. Он посмотрел на меня и широко улыбнулся.

– Ай-яй-яй. Что за глупые выдумки? Вы можете говорить все, что вам заблагорассудится, но я в глаза не видел ни заколки, ни девушки. И знаете, что я думаю? Вы сами принесли ее сюда, рассчитывали напугать меня, но ваш блеф не удался.

Я промолчала, меня мучала злость на то, что меня провели. Он лгал, когда говорил, что ему нечего скрывать от следователя, я видела его страх, но мне пришлось проглотить его ложь, не поморщившись. Черт бы побрал этого психолога! Глядит мне прямо в глаза и врет без зазрения совести! Он действительно разглядывал меня, но уже без страха, а так, словно недоумевал, кто же я на самом деле?

– Я понимаю, что допустила промах. – Твердо сказала я. – Но я знаю совершенно определенно, что Оксана была в этой комнате. Вы не хотите объяснить мне, как это произошло. Что ж, это ваше право. Но я хочу, чтобы вы знали: я все равно докопаюсь до истины, и если узнаю, что вы виновны, то берегитесь…

Я развернулась на каблуках и быстро прошла к двери, сжимая кулаки. Только отойдя на приличное расстояние, я почувствовала боль и разжала руку. Острый конец заколки вонзился в кожу, на ладони выступила капелька крови. Я смотрела, как она стекла по ложбинке и запачкала сердечко, которое из розового стало алым…

Свободной рукой я протерла украшение и пошла дальше, перебирая в памяти свой неудачный разговор с Липановым. Сзади послышались торопливые шаги. Кто-то почти бежал вслед за мной. Я обернулась и столкнулась нос к носу со столичной штучкой. Прерывисто дыша от быстрого бега, она торопливо сказала:

– Вы очень быстро ходите.

– Только когда не знаю, что кто-то не может меня догнать.

– А вы остроумная. – Широко улыбнулась женщина. – Мы, кажется, не знакомы? Меня зовут Лариса Демьянова. Я журналист. Вы здесь работаете или учитесь?