— Ну будь ты человеком! — взмолился парень. — Ты же знаешь, от меня пользы нет! А фонарик и Сергеич может подержать!
Гуру стоял, опершись о стол красного дерева, и задумчиво потирал бородку. Он выглядел уверенным в своем праве диктовать условия. Но напоминал Ерема не тигра и даже не бойцовского уличного кота, а паучка-крестовика на исходе осени, время которого закончилось, все мошки передохли, а трепыхание паутины означает не попавшую туда добычу, а продирающегося сквозь заросли крупного зверя.
— С хера ли я вообще куда-то пойду?
Мой голос прозвучал слишком громко. Восемь пар глаз уставились на меня, Сергеич смотрел одобрительно, другие — вопрошающе, а Карина еще и презрительно. Сжечь меня взглядом не удалось, поэтому она пафосно воскликнула:
— Настоящий мужчина защитил бы свою женщину!
— Не понял, — заулыбался я и напомнил ее вчерашние слова: — А как же «у женщины такие же права и возможности, как у мужчины»?
Ой-ё, зря я на вентилятор накинул. В группе гуру забурлило так, что…
Но публичным линчеванием все не закончилось, точнее, не успело, — в дверь осторожно постучали, раздался тихий голос:
— Хилфе! Гибте с либенден? Хелп!
Еремей шикнул на готовых взорваться дамочек, на цыпочках прошелся к двери, повернулся к нам и приложил палец к губам…
Глава 11. И у тебя хватает наглости?
В дверь постучали настойчивее, немецкую речь сменил очень плохой английский:
— Из энибади зэа?
Гуру глянул в глазок, выпрямился, уперев руки в боки, и жестко, но вежливо попросил на своем киношно-ломаном инглише:
— Здесь никто! Никто! Уходите! — И добавил по-русски: — Нам лишние рты ни к чему! Ищите дураков в другом месте!
— Это почему не нужны? Если мужики — очень даже нужны! — возмутился Сергеич. — Кто твой курятник кормить-то будет?
— Нахал! — воскликнула Евгения.
— Сергеич прав, — сказал я. — Люди нам нужны. Чем нас больше, тем мы сильнее.
Еремей на шаг отступил от дверей, указал мне на выход:
— Милости прошу, уважаемый! Догоняйте этих пожилых немцев. Им обоим лет по восемьдесят, я их знаю, они еле на ногах стоят!