Старик «Тевтоник» оказался хорошим ходоком. В свое время он завоевал «Голубую ленту» – переходящий приз, учрежденный Сэмюэлем Кунардом и дававший право самому быстроходному трансатлантическому лайнеру поднимать на мачте корабля-рекордсмена голубой вымпел. В 1897 году этот вымпел отобрал у «Тевтоника» германский лайнер «Кайзер Вильгельм дер Гроссе». А сейчас «Голубая лента» принадлежит германскому же лайнеру «Дойчланд». Времена меняются, и немецкие судостроители стали законодателями мод в судостроении.
Форштевень «Тевтоника» как острым ножом вспарывал морские волны. А на палубах и в каютах лайнера текла размеренная жизнь. Здесь было все для того, чтобы пассажиры из числа «благородных» чувствовали себя как дома. На «Тевтонике» имелись прекрасные салоны, большая библиотека, парикмахерская, где дамы могли сделать себе изысканную прическу и маникюр.
Мы завтракали, обедали и ужинали в салоне, который был отделан в стиле ренессанс и украшен позолоченными барельефами тритонов и нимф, инкрустированными слоновой костью. Стены в курительном салоне были обиты натуральной кожей. На стенах салонов и коридоров висели картины с изображениями старинных кораблей.
Натали флиртовала с модно одетыми джентльменами, которые, восхищенные красотой моей любимой, старались всеми силами привлечь к себе внимание. Но им вскоре приходилось знакомиться и со мной, когда Натали представляла меня как своего супруга. Кое-кто из наших новых знакомых представлял оперативный интерес. Обменявшись визитками, мы договаривались по прибытии в Нью-Йорк снова встретиться с ними в, так сказать, более спокойной обстановке.
Как ни странно, но и для тех, кто следовал третьим классом – в основном это были эмигранты, – тоже были созданы некоторые удобства. Для них имелось большое крытое помещение на верхней палубе и даже специальные «семейные» кубрики. А обеденный салон для эмигрантов был настолько большим, что некоторые ехидные пассажиры из числа «благородных» спрашивали у капитана «Тевтоника», не собирается ли он на своем пароходе устраивать балы для нищих.
Осенняя Атлантика была на удивление спокойной. Волнения особого не было, и наш лайнер плавно покачивался на волнах, дымя своими трубами. Я не удержался и рассказал Натали о том, что примерно таким же курсом в 1912 году шел «Титаник», который холодной апрельской ночью столкнулся с гигантским айсбергом.
– В морской пучине погибло полторы тысячи человек, – закончил я свой рассказ, – а спаслось всего семьсот двенадцать человек. Эту страшную трагедию вспоминают даже в XXI веке.
– Боже мой, Николя, как это страшно! – воскликнула Натали. – А с нашим пароходом такое может произойти? Ведь такое с нами не случится, правда?
– Нет, милая, не бойся, – я обнял свою любимую, – с нами ничего плохого не случится. Это тебе говорю я. Моя «чуйка» еще никогда меня не обманывала. Да и «Тевтоник» в нашей истории вполне благополучно отплавал свое, без каких-либо аварий и чрезвычайных происшествий.
И действительно, «Тевтоник» дошел до берегов Нового Света. Мы увидели с верхней палубы лайнера циклопическую статую Свободы, установленную на острове Бедлоу в 1886 году. Но мне этот символ Североамериканских Соединенных Штатов почему-то напомнил изображение кровавой богини Гекаты.
Вдоволь полюбовавшись на открывшийся перед нами вид на Манхеттен и на гавань Нью-Йорка, мы отправились в свою каюту. Надо было успеть переодеться и собрать вещи. Еще немного – и мы ступим на землю Америки. Нам предстоит большая работа, но мы там будем не одни, и, я надеюсь, справимся с поставленными перед нами задачами…
Сотрудники опричной конторы царя Михаила, вежливые и невозмутимые, как английские дворецкие, быстро накрыли большой круглый стол всем тем, что необходимо для чаепития. Они принесли большой, пышущий жаром самовар, а также разложили перед каждым участником встречи «паркеровские» ручки местного производства и остро заточенные карандаши, после чего тихо удалились, прикрыв за собой дверь.
– Господа, – произнес контр-адмирал Григорович, когда за сотрудниками ГУГБ закрылась дверь, – как вы понимаете, раз уж нас по поручению государя-императора собрали в стенах этого заведения, то понятно, что вопрос, который будет обсуждаться на этой встрече, носит чрезвычайно важный и секретный характер. Я знаю, что все вы патриоты нашей Родины России и сделаете все необходимое для того, чтобы у нашего флота были лучшие в мире подводные лодки…
При упоминании имени монарха присутствующие молча покосились на парадный портрет, висящий на торцевой стене, где его императорское величество Михаил II был запечатлен в полярной морской куртке на мостике всплывшей на Северном полюсе подводной лодки. Брови самодержца были сурово сведены, а на губах застыла улыбка.
Инженер Налетов, инженер-механик Бубнов и лейтенант Беклемишев молчали, приводя в порядок мысли после посещения прибывшей из будущего дизельной подводной лодки «Алроса». Прежде чем высказываться по этому вопросу, требовалось для начала осмыслить все увиденное и услышанное за последние несколько часов.
Первая русская подводная лодка «Дельфин», еще совсем недавно казавшаяся им пределом совершенства, теперь выглядела устаревшей, как драккар викингов. Но в то же время ни Бубнов, ни Налетов во время посещения «Алросы» не увидели на ней ничего сверхъестественного. Если поставить рядом тот же «Дельфин» и подлодку из будущего, то твердо можно было сказать, что они самая что ни на есть родня. Так что задание императора будет выполнено и перевыполнено, и ничего невозможного в полученном от царя задании нет.
Молчал и Густав Васильевич Тринклер. Сейчас, когда на Путиловском заводе для серийного производства моторов его конструкции для дальних рейдеров спешно расширялись производственные мощности, он был готов принять следующий заказ на судовые моторы аналогичной конструкции, но значительно меньшей мощности и габаритов. Например, мощностью в тысячу, пятьсот и двести пятьдесят лошадиных сил. Тысячесильные моторы планировались для установки на торпедные катера и подводные лодки крейсерского класса, пятисотсильные – на подводные лодки среднего класса, а двухсотпятидесятисильные – на подлодки-малютки. Также все три эти класса так называемых «компактных» судовых моторов могли устанавливаться на железнодорожные локомотивы, иначе называемые тепловозами.
Поскольку Густаву Тринклеру были известны некоторые подробности техзадания на новое семейство моторов, то его подчиненные уже приступили к их эскизному проектированию. И вызов на это совещание подтвердил правильность такого решения.
Молчали и кавторанг Павленко и кандидат технических наук Воронов. Первый – по привычке военного человека держать глаза и уши открытыми и не лезть в разговор, пока не спросят; а второй потому, что еще весной, перед началом работы над проектом дальних рейдеров, он имел беседу с императором.