Он, наконец, сглотнул и постучав себя по груди, чтобы протолкнуть плохо прожёванный кусок, пожаловался:

– Вчера опять этот волк Ла Ир тут рыскал. Выходить за ворота мы поостереглись – мало ли что. Но он, уже который день, кружит, не уходит.

– Правильно, что за ворота не полезли, – лениво похвалил Люксембург. – Когда повезём её отсюда, надо будет усилить отряд. Надеюсь, его светлость позволит привлечь свою-мою гвардию.

Он хохотнул над показавшейся ему удачной шуткой. Следом громко заржал и капитан. В начале года именно Жану Люксембургскому герцог Филипп поручил создание своей личной гвардии, и бастард справился с этим отлично, считая себя теперь вправе называть герцогскую гвардию и своей тоже.

– Мадам Жанна здорова? – спросил он о жене.

– Ну, да, – не слишком уверенно ответил капитан, поскольку не понял, о ком именно спрашивал его господин, ведь и жену, и тётку Люксембурга, обеих звали Жаннами.

– А графиня?

– Тоже.

– Пойду навещу её.

Люксембург, стягивая с рук перчатки пошёл ко входу в донжон, а капитан замялся в нерешительности. С одной стороны, не его это дело… но, с другой – господина следовало бы предупредить, чтобы со словами у старой мадам был осторожнее, а то, мало ли что… Пару лучников на днях чуть не повесили по приказу графини тётки только за то, что те спьяну орали под окнами девки всякую похабщину. А потом и остальным досталось – старуха обязала весь гарнизон молиться и две службы стоять… «Хотя, с третьей стороны, – рассудил капитан, – какая, в сущности, разница к кому он пошёл? Не от одной, так от другой наслушается… Обе дамы совсем с ума сошли из-за бесед с французской ведьмой. Вчера распорядились выпускать её в часовню, а завтра, чего доброго, прикажут открыть ворота Ла Иру, или самим вывезти девку французам! Ах, кабы правда, продали бы её скорее!»…

– Как поживаете, тётушка?!

Племянник, как всегда, ввалился шумно и громко, и Жанна де Люксембург, сидящая над вышивкой, вздрогнула и сильно уколола палец. Из раны тут же потекла кровь

– Сколько ещё ты будешь так врываться, Жан?! – воскликнула она, близоруко присматриваясь к вышивке на пяльцах, не испачкался ли шёлк? – Зачем приехал? Под Компьеном дел мало? Или вы его уже взяли?

Люксембург загоготал и со всего маху рухнул на стул, чем вызвал у фрейлин графини обычное неодобрение.

– Нет, тётушка. Но кое-чего мы достигли. Английский король предложил за французскую девку десять тысяч турнейских ливров, и герцог сумму принял. Так что, скоро конец вашей богословской болтовне…

Он не успел договорить. Отпихнув пяльцы, тётка поднялась во весь свой величественный рост, решительно пересекла комнату и, что есть силы, залепила племяннику такую оплеуху, что бастард едва не слетел на пол. Он согнулся, обхватив голову руками, но тётка не унималась. Шикнув на фрейлин, чтобы убирались вон, она схватила Жана за ухо и безжалостно вывернула его. Бастард глухо зарычал. Но, пока фрейлины выбегали из комнаты, сбивая на ходу стулья и скамеечки, тётка продолжала выкручивать ему ухо, повторяя, как заклинание:

– Только через мой труп!

И только когда никого вокруг них не осталось, графиня выпустила племянника, завершив экзекуцию подзатыльником, и решительно заявила:

– Ты не заберёшь эту девушку. Никто из смертных не имеет права покупать или продавать её! Она святая! И я намерена защищать Божью посланницу, как собственную бессмертную душу. Ты-то свою давно дьяволу продал, и мне это отлично известно. Но имей в виду, если понадобится, я перекуплю весь твой гарнизон с потрохами, и тогда ни ты, ни Филипп Бургундский сюда не въедете!

Люксембург, потирая ухо, опасливо покосился на тётку – судя по всему, она не шутит.