Остановившись, Масаси начал наблюдать, как Сийна, ловко орудуя складным ножом с перламутрово-розовой рукояткой, быстро разрезал лимон. Потом старик отложил нож, и с виду целый плод распался у него на ладони цветком из тонких, полупрозрачных лепестков. Сийна брал ломтик за ломтиком, капал на них медом и отправлял в рот. Сначала он, причмокивая, высасывал сок, а уж потом прожевывал и глотал мякоть.

— Так я и думал, — сказал старик, покончив с очередным ломтиком. У него была неприятная привычка, уставившись в лицо собеседника, словно гипнотизировать его своим тусклым немигающим взглядом. — Посеять в людских душах смятение никогда не вредно. Однако для нас было бы нежелательно, если бы на тебя пало подозрение в причастности к убийству брата.

Масаси пожал плечами.

— Ну, это несерьезно, — заявил он. — Я ведь даже не следующий по старшинству. Следующим был Дзёдзи, но Дзёдзи — слабак. Он меня испугался. Ни один из преданных моему отцу людей не пойдет за ним. У них достаточно здравого смысла. Нет, тут комар носу не подточит. Когда я сместил Дзёдзи, все лейтенанты дома Таки единодушно поддержали меня, разве не так? Ни один не подал голоса против, все согласились, что Дзёдзи не потянет.

— А что ты скажешь, если он надумает принять контрмеры?

— Кто? Дзёдзи? — Масаси фыркнул. — Ему не до того. Ему бы сейчас отбиться от оябунов соперничающих кланов, которые только и ждут случая урвать в суматохе кусок с барского стола. Некогда ему помышлять о мести.

Сийна положил на язык очередной ломтик лимона с медом. Прожевав, он сказал:

— Дзёдзи — это одно. Но у тебя еще есть сводная сестра.

— Митико. — Масаси закивал. — Да, согласен, Митико создает некоторые трудности. Она умна, проницательна и находчива. Сил ей тоже не занимать. И много лет была главным помощником отца. Пока между ними не пробежала кошка.

— Тебе известно, что тогда произошло?

Масаси покачал головой.

— Сам отец никогда никому не говорил, а с Митико мы не настолько близки, чтобы я мог расспрашивать ее.

Масаси стоял на деревянном мостике, перекинутом через бегущий по саду ручей. Он наклонился и опустил руку в воду.

— Нет, Митико меня не беспокоит. Я уже привел в действие план, который выведет ее из игры.

— Значит, и у нее есть слабое место?

— У каждого человека оно есть, — спокойно ответил Масаси. — Надо только его нащупать.

— И какое же слабое место у Митико, если не секрет? — спросил Кодзо Сийна.

— Дочь.

— А-а. Надеюсь, ты прав, — проговорил старик, забывая о лимоне. — Мне и по сей день неясно, почему твой отец удочерил Митико. Дзэн Годо, ее отец, был моим самым заклятым врагом, и, хотя он умер очень давно, в сорок седьмом году, я еще натерпелся от козней его последышей. Боюсь, Митико так же дьявольски хитра, как ее папаша. Держите ее на коротком поводке, Масаси-сан, сейчас нам нельзя ошибаться.

— Я не хуже вашего знаю, что поставлено на карту, — раздраженно ответил Таки. — Впрочем, да, все верно. Не был отец никаким сёгуном, не пожелал сосредоточить в своих руках управление всеми кланами. Но я хочу этого, я стану сёгуном. А вы обещали помочь мне в этом. Я стану основателем новой династии, как Токугава. Ситуация сейчас немногим отличается от той, что сложилась в шестнадцатом веке, ведь так? Тогда удельные воеводы непрерывно враждовали друг с другом, пока Иэясу Токугава не сумел объединить их под своими знаменами. Он стал первым сёгуном — верховным военачальником, наделенным неслыханным могуществом. Япония пала к его ногам, как спелая вишня. То же самое происходит и сейчас. Оябуны якудзы грызутся за каждый кусок пирога, за любую самую малую толику власти и влияния. Я объединю их под своим началом. Сплочение уже началось: лейтенанты Таки-гуми признали меня своим оябуном. Еще несколько недель, а может быть, и дней, и все оябуны присягнут мне на верность — мне, Масаси Таки, первому сёгуну якудзы.