Он удерживал этого нападавшего руками. Не давал ему броситься и вцепиться. И не отвечал бранью.
Потому что он на работе. Он дорожит работой. На него смотрят отдыхающие из автобуса. И видеокамеры кругом. Потеряешь работу – чем будешь кормить семью? И он терпел и держал руки ладонями вперед. Удерживал нападавшего. Хотя мог бы его отшвырнуть, как пушинку. Моментально. И слова он тоже удерживал внутри себя. Хотя мог бы ответить. Но не мог…
Этого неприятного агрессора увели два вежливых охранника. К полицейской машине. Она неподалеку была.
Все кончилось хорошо. Но водитель сник. Он опустил плечи, тяжело ступая, направился к своему месту. Он выглядел очень уставшим и подавленным.
Как мы. Когда мы вынуждены терпеть мерзкую агрессию, скверные слова, провокации в жизни и в сети. И не отвечать. Потому что нельзя. Мы же не такие! И люди смотрят. И некоторые из этих людей обвинят нас! Мол, фу, какой вы грубый! Вы ответили нападавшему. Вы ничем не лучше.
Энергия уходит на вот эти вытянутые руки. На удерживание агрессора. На вежливые ответы и терпение. Быть хорошим очень трудно и тяжело, если на вас злобно нападают. И столько энергии уходит на то, чтобы сдержаться…
Так что решайте сами – дать отпор или так и держать на вытянутых руках нападающего. Но вот почему нет сил после токсичного контакта. Они ушли на сдержанность и вежливость…
Унижать их, оскорблять и обесценивать. Даже если у нас есть претензии к этим трем. Даже если мы ими недовольны. Даже если эти три важных вещи не соответствуют нашим ожиданиям, и мы злы на них.
Мы можем поругаться, но не слишком. Потому что эти три – как наши руки или глаза. А другим нельзя позволять дурно отзываться об этих трех вещах.
• Это наши родители. Даже если они не слишком хорошие люди. Не очень хорошо воспитывали нас. Обижали. Расстраивали. Но продолжали быть нашими родителями.
Тонкость такая – если родители отказались выполнять свой долг или были извергами, по решению суда, например, лишены прав, совершали преступления в отношении ребенка – это другое. Это биологические родители, не настоящие, так сказать.
А речь о родителях. Обычных родителях, может даже, довольно плохих. Но выполнявших хоть как-то свой долг и хоть как-то любивших нас. Вот о них нельзя позволять дурно отзываться.
Потому что оскорбляют не только их. А нас. И лишают нас защиты, связи с родом, минимального количества любви, без которой очень трудно жить. Одна дама-психолог в группе громко говорила одной девушке, что ее отец был мерзавцем. Негодяем.
Совсем ее не любил и не уделял ей внимания. И даже хорошо, что он умер. Свободнее дышать стало, хотя он нанес ужасные раны: выпивал иногда и внимания мало уделял.
Девушка отказалась это слушать. Попросила не отзываться так о ее отце. Да, выпивал. Да, внимания не уделял. Но это ее отец. И она поделилась воспоминаниями совсем не для того, чтобы ее папу смешали с грязью. Было и хорошее. Очень хорошее. И отец любил ее, как умел!
Психолог расхохоталась сардонически и стала уверять, что у девушки стокгольмский синдром. А девушка ощутила прилив сил и гордости. И ушла спокойной и умиротворенной. Она лучше знала своего отца. И не могла позволить оскорблений в его адрес.
Просто потому, что эти оскорбления задевали ее саму. Потом жизнь девушки изменилась к лучшему. Она поняла, что у нее есть принципы, гордость и любовь…
• Нельзя позволять говорить дурно о наших детях. Дети – это тоже наша часть. И если это не изверги, не страшные бессердечные преступники, нельзя позволять отзываться о них с пренебрежением или злобой. Мы можем очень сердиться на своих детей. И можем иногда их обругать, что греха таить.
Но позволять посторонним плохо отзываться о наших детях – это унижать себя. И разрешать оскорблять себя.