Майор внутренних войск Сергей Рачковский с утра стоял в оцеплении в мэрии, а после заседания штаба командир боевой группы подполковник Азямов послал его охранять СИЗО.

Майор Рачковский отнесся к делу с профессиональным усердием.

Во-первых, он отобрал у солдат оцепления обоймы со специальными слезоточивыми пулями и выдал им обычные, приказав стрелять на поражение.

Во-вторых, он посадил двух снайперов на крыше СИЗО, и еще двоих послал в пятиэтажку напротив, велев выгнать людей из наиболее подходящих квартир.

В-третьих, он расставил три бывших с ним БТРа по периметру площади, и так как времени и возможности вкапывать их не было, по его приказу солдаты подтащили с соседней стройки бетонные блоки и соорудили из них укрытия для БТРов спереди и с боков.

И вот теперь майор Рачковский сидел у люка командирского БТРа и, поигрывая «стечкиным», наблюдал, как к СИЗО стекается толпа.

Он был пьян и спокоен.

Майор Рачковский был пьян последние пять лет, с тех пор, как в Итум-кале он подсадил на автобус ту самую чеченку, о которой он говорил Кириллу. После этого случая майор Рачковский всех местных считал за собак, которые взрываются, даже если ты относишься к ним по-человечески и помогаешь им сесть в автобус. Это был такой удобный способ сохраниться в здравости, потому что людей нормальному человеку убивать трудно, а собак – гораздо легче. Другим способом сохраниться была водка.

Кирилл Водров неправильно подозревал майора в том, что тот охотится на боевиков потому, что получает по семьдесят тысяч боевых. Эти семьдесят тысяч, точно, полагались Рачковскому. Однако на самом деле боевые Москва поручила распределять главе МВД, а тот отдавал эти деньги дяде Гамзата Асланова. Глава МВД и дядя Гамзата сами составляли списки «боевых» и вписывали туда только своих друзей, а что до таких, как Рачковский, то они в списках не значились.

Сначала можно было подать в суд и получить деньги через суд, но когда судьи это поняли, они стали удовлетворять любой такой иск за тридцать процентов суммы, и это стало очень выгодной формой деятельности для судей, почти такой же выгодной, как оформление угнанных иномарок. Была даже такая история, что Ваха Арсаев, прослышав про это дело, вписал в такой иск трех своих людей, и получил по иску деньги.

Поэтому такие, как Рачковский, не получали боевых, и однажды на авиабазе даже хотели устроить митинг по этому поводу, но Рачковский сказал, что Бештой-10 – не Америка, и позориться он не даст. Что же касается торговли боевиками, то Рачковский ими не торговал, потому что все деньги забирал себе начальник базы.

За пять лет, в течение которых командировки на Кавказ чередовались с охраной колонии-поселения под Пензой, майор Рачковский ороговел душой и привык не делать различия между людьми, за которыми он охотился в горах, и заключенными, над которыми он издевался в тюрьме. Он научился убивать так же хладнокровно, как горцы, вот только причины, по которым убивали горцы, были иногда довольно странны, но почти никогда – случайны. Рачковский же научился убивать без причин. Вместо причин была водка.

И вот сейчас, прикладываясь время от времени к бутылке и усмехаясь, майор Рачковский наблюдал, как к СИЗО стекаются люди. Сначала казалось, что их очень мало, – десять человек против сорока солдат внутренних войск. Потом их стало побольше, сорок против сорока, а потом их стало сто и двести. Даже женщины в этой толпе тащили с собой бейсбольные биты, а о мужчинах и говорить было нечего.

Майор сидел на броне командирского БТРа и был совершенно спокоен. Единственное, что его волновало – это сам БТР. Экипаж недавно покрасил его вскладчину, и майору было бы очень досадно, если б пули покоцали краску.

Хаген привел Кирилла в библиотеку. Свет в ней был выключен: у раскрытого окна стоял полковник Аргунов, и внимательно рассматривал что-то в прибор ночного видения. Джамалудин стоял сзади и чуть справа, как волк, готовый бросится на овчарку.

Аргунов опустил бинокль и отошел от окна, а Джамалудин отдал бинокль Кириллу.

Прибор был с четырехкратным увеличением, и в его зеленоватом свете Кирилл легко увидел федеральные БТРы, перегородившие дорогу в полутора километрах внизу, и несколько темных фигурок, крадущихся по склону в обход. Фигурки были отрезаны от дороги густой колючей порослью, и федералы не могли их заметить, но сверху они были видны очень хорошо. Кирилл сначала решил, что люди Арзо хотят обстрелять блокпост, но фигурки просто скатились по склону и сгинули далеко внизу.

– Они что, уходят? – с надеждой спросил Кирилл.

– В городе беспорядки, – ответил Джамалудин.

Кирилл слишком устал, чтобы с первого раза понять связь.