— Ну как же, — удивился Ларин, даже слегка обернувшись, — дикие же кабаны на болотах бегали? Бегали. Значит, и ручные где-нибудь имеются. Ну а не свиньям, так каким-нибудь крокодилам, какая разница.
— А ты-то сам как желаешь к богам отправиться? — против воли поддержал этот странный разговор Федор, продолжая рассматривать широкую долину, с каждым шагом открывавшуюся перед глазами.
— По мне лучше пускай нам дадут в руки оружие и выставят на гладиаторский бой против сотни местных вояк. Главное, чтобы сердце не вырезали на моих глазах, — проговорил Ларин и брезгливо добавил: — Не люблю я этого.
— Неплохая мысль насчет гладиаторских боев, — поддержал его Федор, — только и второй вариант я тебе не могу заранее отменить. Сам видел, что здесь творится.
— Да, что-то странное здесь творится, ты прав, — пробормотал Ларин, немного погрустнев, — эти катакомбы не выходят у меня из головы. Того и гляди, что старейшины окажутся какими-нибудь пришельцами.
— Это вряд ли, — успокоил его Федор, — тогда бы нас доставили на место по воздуху. А вообще…
Он махнул головой назад, пытаясь намекнуть разговорившемуся Лехе, который выражал свои мысли по-финикийски, что остальные бойцы отряда могут их не понять.
— …а вообще ты народ не путай, — произнес он с нажимом в голосе и добавил свистящим шепотом, переходя на русский: — Они же не в курсе, откуда мы с тобой здесь появились.
— Ну да, — опомнился Леха, — извини, командир. Я и сам стал забывать, откуда мы с тобой сюда попали. Давно это было и… неправда.
Ларин продолжил свой путь молча, вспомнив о своем времени и оставшихся там родителях, для которых он наверняка погиб или пропал без вести. Хотя довольно скоро Леха утешился и стал думать уже о скифах, которых тоже давно не видел. О бескрайних степях, табунах лошадей и своей новой семье, любимой наложнице и сыне, подраставшем сейчас без него. Все это роднило его с тем временем, в котором он очутился. И вскоре Ларин вновь воспрянул духом. Не умел он долго грустить. Да и не так уж плохо у него все складывалось в этой новой жизни, если ненадолго забыть о происходящем прямо сейчас.
Солнце поднялось в зенит и палило нещадно. Пот заструился по лицам и телам пленников. Они двигались так часа три, изредка встречая на своем пути лишь военные отряды сапотеков. И Чайка уже стал подумывать, что страна этого племени напоминает по своей организации Спарту, превращенную в военный лагерь, где все жители обязаны служить в армии. Но даже в Спарте служили только свободные граждане, а кроме них были еще другие сословия, позволявшие вращаться военной машине: купцы, ремесленники и, наконец, крестьяне-рабы. Что-то подобное должно было существовать и здесь. Глядя на воинов-сапотеков, Федор не мог поверить, что в здешней армии служат только свободные. До греков им было далеко в этом смысле, да и даже сами греки не смогли уйти от рабства. А уж здесь оно просто процветало, и жизнь человеческая не стоила почти ничего, в этом Чайка убедился на своем собственном примере. Он увидел достаточно и в «солнечном городе» ольмеков, и столкнувшись с их «братьями» сапотеками.
«Впрочем, местных индейцев тоже можно понять, — философски подумал Чайка, переставляя с трудом ноги и подталкивая плечом вверх бревно, давившее все сильнее с каждым шагом, — мы сюда тоже пришли не проповеди читать. Карфаген послал к неизведанным землям солдат и корабли не забавы ради, а чтобы узнать, можно ли с ними прибыльно торговать. А если нельзя, то Ганнибал хочет знать, как быстро можно их захватить. И, будь у меня здесь столько сил, сколько было в Африке, Испании или Риме, этот „золотой город“ долго бы не простоял».
Наконец раздался окрик командира конвоя, означавший привал. Пленники грузно осели на землю в тени огромного валуна, торчавшего у дороги, как смотровая башня. Попытавшись облокотиться о камень, Чайка едва не отдернул спину. Поначалу ему показалось, что камень сильно раскален жарившим вовсю солнцем, но потом он ощутил приятную и неожиданную прохладу. Этот валун был столь огромен, что если и раскалился, то лишь сверху, а здесь, у его подножия вполне можно было ненадолго ощутить если не свежесть, то спрятаться от палящего зноя. Финикийцам дали глотнуть теплой воды, которая прошелестела по иссушенным глоткам и впиталась раньше, чем успела достигнуть желудков.
Индейцы из конвоя далеко не все последовали примеру пленников. Многие остались стоять на солнцепеке как ни в чем не бывало, облокотившись на свои копья. Армия, с которой они прибыли сюда, давно уже ушла вперед, оставив только внушительный отряд для препровождения пленников к неизвестной им цели. Задержавшись взглядом на этих «железных» парнях, которым и зной был нипочем, Федор облизал растрескавшиеся губы и посмотрел вдаль.
Долина изгибалась между скал и была не широкой. Чуть ниже, километрах в десяти, она переходила в другую долину, казавшуюся более обширной. Горы раздвигались. Появлялась холмистая равнина. Там, присмотревшись, он увидел тонкую змейку реки, показавшейся измученному жаждой пленнику миражом. А справа и слева от нее Чайка узрел поля с какими-то высокими зеленовато-сочными всходами, высотой в человеческий рост. «Неужели кукуруза, — подумал Федор, вспоминая уже виденные однажды на болоте посевы, — да, вполне возможно, что это местный маис или как он тут называется… А это что там, вдалеке, за кукурузой?»
Чайка напряг зрение и смог разглядеть в поднимавшемся от земли мареве еще одну цепочку полей, засеянных чем-то золотистым, похожим на рожь или что-то подобное. На дальних полях, кроме самих посевов, Чайка увидел сборщиков — многочисленные фигурки в белых повязках, работавшие внаклон. Они то и дело отрывались от земли и взмахивали чем-то похожим на серпы, блестевшие на солнце при каждом взмахе этим нехитрым орудием.
— Ну, вот и крестьянство, — пробормотал Федор, криво усмехнувшись, — как-то легче стало на душе.
Ларин, дремавший с закрытыми глазами, при этом открыл их и посмотрел в том же направлении.
— А я что тебе утром говорил, — сказал он таким тоном, будто действительно знал все наперед, и повторил свое предсказание: — По пути увидим, как живут местные аборигены. Вот и смотри, как они живут.
— Пока вижу только, как они вкалывают не разгибая спины, — кивнул Федор, согласившись с другом.