— Мы завалили проход трупами этих зверенышей, — отчитался Ларин, продемонстрировав своему другу окровавленную фалькату, с которой жирными каплями стекала еще не запекшаяся кровь, — но они все лезут и лезут! Надо уходить. Они уже близко.

— Надо, — кивнул Федор, с удивительным спокойствием для человека, находившегося на волосок от гибели, — только вот куда?

Леха осмотрелся и только сейчас заметил несколько одинаковых тоннелей. Он также успел заметить, что его друг внимательно изучал наскальные рисунки у каждого из них, когда он прибыл.

— А что там… написано? — поинтересовался Леха, сам по очереди приближаясь ко всем надписям.

— Если б я знал, — пожал плечами Федор, — тут какие-то орлы, тут змеи и лодки…

— Лодки? — переспросил Леха. — Давай туда, где лодки. Может, повезет к воде выйти.

— Я и сам хотел туда направиться, — кивнул Федор, приободрившись.

— Идем, — поддержал его Леха, — тут и думать нечего. Вернее, некогда. Куда-нибудь вынесет.

— Возьмите еще два факела, — приказал Федор Чайка солдатам, когда они направились к выбранному тоннелю, — а остальные затушите. Не будем облегчать преследователям задачу.

Метров двести они шли в абсолютной тишине, освещая себе дорогу в узком проходе, имевшем на всем протяжении одинаковую высоту и ширину. Тоннель то и дело петлял, но с каждым поворотом ощутимо снижался. При этом каждый поворот был снабжен ступеньками, а кое-где и перилами, за которые было удобно держаться при спуске. Вообще, Федор мог только похвалить местных мастеров по камню — работать с этим материалом они умели.

Их никто не преследовал. Во всяком случае, пока.

— Оторвались, что ли? — заметил вслух Леха, шагавший теперь рядом с командиром.

— Погоди радоваться, — охладил его пыл Чайка, — вот выберемся на свет, тогда и поглядим.

Вскоре Федор услышал характерный шум, а еще метров через пятнадцать стены тоннеля начали расходиться в стороны, впереди показалось оранжевое мерцание, и отряд оказался на широкой лестнице с плоскими ступенями, освещенной факелами.

— Приготовиться к бою, — скомандовал Чайка, напрягшись от предчувствия.

Лестница оканчивалась у широкой дороги, приглядевшись к которой, Чайка признал в ней воду. Они были у берега подземной реки, шириной метров десять, где, пришвартованные к специальным сходням, стояли пять длинных и узких лодок. Они были пустыми, но рядом с одной из них копошилась дюжина воинов, втаскивая на берег какие-то груженые корзины.

— Уничтожить противника, — приказал Чайка и первым бросился к пристани, вскинув фалькату и прикрывшись щитом.

На сей раз воины ягуара среагировали быстрее, да и освещенное пространство позволяло им увидеть атакующего противника. Из нескольких пущенных навстречу финикийцам копий одно достигло цели, пронзив панцирь морпеха насквозь, причем бежавшему рядом с ним Федору послышался такой сильный треск, словно панцирь был не пробит, а рассечен клинком. Из страшной раны на груди кровь хлынула потоком. Но это была единственная потеря финикийцев в той атаке. От других копий они увернулись или приняли на щиты. Лучники с ходу отправили на встречу с богами троих, — пронзенные стрелами те рухнули в воду, ненароком столкнув туда же свои корзины, которые тут же пошли ко дну. Еще двоих размалеванных бойцов зарубили мечами подоспевшие к берегу морпехи, а одного Ларин собственноручно оглушил рукоятью фалькаты. Да и то только потому, что промахнулся, — тот крутился как юла, отбивая все удары узким щитом и своей «отточенной дубиной». Да так ловко, что едва не поранил кровного брата Иллура, раскрошив в щепки его прочный щит.

В ярости Ларин все же выбил из его рук дубину и саданул рукоятью фалькаты по ничем не защищенной голове. Воин ягуара залился кровью из рассеченной раны, обмяк и рухнул на мокрые камни, но не умер, а лишь потерял сознание.

— Свяжи его, с собой возьмем, — приказал Федор, заметив это и остановив руку друга, который собирался добить оглушенного индейца, чье вытянутое лицо было испещрено татуировкой, — «языком» будет.