Очень странный сон.

Илья не был склонен к религиозным суевериям и мистике, он не верил в бога и не ходил в церковь и сновидение объяснил для себя вчерашними событиями и событиями прошедшей недели, — от всего пережитого Ильей за эти дни у кого-нибудь другого могла бы и крыша запросто поехать, а не то, что сны всякие сниться…

Если не считать вчерашнего ужина, Илья впервые за три дня поел досыта. «Завтрак туриста» оказался настоящим деликатесом. Запах от разогретой на костре каши шел такой, что голова кружилась. Утолив голод, и напившись под завязку горячим чаем, Илья закидал костер землей, собрал вещи в рюкзак и направился к перевалу, до которого было около двухсот метров.

День упорно не желал наступать. Это вообще нельзя было с уверенностью назвать днем. Как и ночью тоже... Раньше нечто подобное бывало перед сильным ливнем, о каком обычно говорили: «льет, как из ведра», но теперь с неба не падало ни единой капли. Да, в предыдущие дни солнце тоже нечасто выглядывало из-за сплошной облачности. Но если еще пару дней назад можно было с уверенностью отличить день от ночи, то теперь самым подходящим словом, определявшим текущее время суток, было «сумерки».

Это и были сумерки. Сумерки перед долгой холодной Ночью.

В некоторых местах Ночь уже наступила. Сутки, двое и даже трое назад. Планету окутывала тьма, вызванная из ее горящих недр, лесов, сожженных силой атома городов. Миллионы тонн сажи, единовременно, были выброшены в стратосферу Земли тысячами взрывов. В результате подвижек земной коры были разбужены десятки вулканов, продолжавшие пополнять дымовую завесу, укутывавшую постепенно планету, своими выбросами даже спустя недели и месяцы после короткой войны.

Приближаясь к месту, откуда открывался вид на Новороссийск, — город, который он, Илья, помнил с раннего детства, он ускорял и ускорял шаг, пока не перешел на бег. Его сердце билось все быстрее и быстрее. Впереди было только мутное небо и сто, девяносто, восемьдесят… сорок, тридцать шагов… Он бежал. Сердце колотилось. Бешено. Вот еще десяток, и…

Он увидел его. Город в сумерках.

Он упал на колени и заплакал.

Была середина дня. Илья не думал о времени, — плевать на время. Он сидел на желтой траве и смотрел на свой город, которого больше не было.

Внизу, под горой, лежал Гайдук, правее — Владимировка (пригороды Новороссийска), а слева… Если в Кирилловке и Борисовке еще можно было рассмотреть относительно целые здания, то с Цемдолины начинался ад: сплошное месиво из всего того, что раньше было городом. Илья рассмотрел два черных пятна, рельеф вокруг которых изменился до неузнаваемости. Дальше все скрывала проклятая муть.

Там, внизу, осталось все, что было ему дорого — его родители, сестра, близкие, его прошлое… Ничего не осталось. Пока он шел сюда, у него была надежда, пусть маленькая, но она была.

«Что теперь? Куда идти? Для чего все?». Он встал, рука сама поднесла пистолет к виску, щелкнул предохранитель, палец начал выбирать спуск… «Нет. Слишком простой выход». Илья посмотрел на пистолет в своей руке… Он стоял один на высохшей траве под чернеющим с каждым часом тяжелым небом. «Слишком просто…». Он вернул пистолет в кобуру и подобрал лежавший рядом рюкзак и автомат. Посмотрев еще раз в сторону города, Илья развернулся, накинул на голову капюшон, поправил лямки рюкзака и зашагал прочь.