А может, Миро? Вот кто настоящий мужчина. Уговорить его сбежать от всех этих дрязг куда-нибудь в лес, в шалаш. Или найти небольшое племя. Чтоб он вызвал касика на поединок, убил и стал править сам. Это был бы отличный вариант… Нет, Миро не нужно захудалое племя в далеких от его родины землях. Он не согласится. Он, скорее всего, вернется к себе на родину. Но пока тут, он не отступится и будет стоять между ней и Кортесом, делая будущее вовсе невнятным. Так ничего и не решив, донья Марина спрятала хранящий ее тепло флакон обратно в шкаф и вытянулась на кровати. Душившие ее слезы наконец прорвались наружу.
Город был занят стремительно. Как только Меса развернул орудия и нацелил их на копошащихся у ворот людей, двинулась вперед кавалерия, ведомая самим Кортесом. Галопом долетела до ворот и на рысях вошла в город. Следом за ней, почти не отстав, запыхавшиеся и потные, ворвались мечники дона Рамона и рассыпались по ближайшим улицам, прикрывая стрелков.
Сам же Ромка с отборными солдатами своего батальона и Педро де Альварадо, которому из-за ранения трудно было сидеть на коне, с двадцатью стрелками заняли главный си Тескоко.
Второй батальон под командованием Диаса остался у подножия прикрывать подступы, а стрелки отправились на верхнюю площадку. Скинув вниз жертвенные камни, пропитанный кровью помост и остатки последнего мрачного ритуала, они распределили сектора обстрела и замерли, поводя стволами и арбалетами. В бытность свою кавалерийским капитаном Альварадо не растерял и навыков пехотного командира.
Ромка осмотрелся — и то, что он увидел, ему не понравилось. Гладь озера, начинавшегося всего в полулиге от города, покрывали тучи больших и малых лодок, гребцы, остервенело работая веслами, гнали суда к причалам возвышавшегося на горизонте Мешико. Широкие дороги и узкие тропки в густой растительности пятнали черные ручейки уходящих из города женщин и детей. С другой стороны к городу черным всепожирающим роем приближалась толпа талашкаланцев. Чертыхнувшись, Ромка кубарем слетел по узкой лестнице.
— Где Кортес?! — тряхнул он за рукав одного из солдат.
Тот отшатнулся от вытаращенных глаз молодого капитана и только махнул рукой, указывая направление. Одной рукой подхватив ножны, чтоб не били по бедру, а другой придерживая морион, Ромка побежал в указанном направлении. Кортеса он нашел на большой рыночной площади, с которой многие торговцы даже не успели унести товар. Капитан-генерал о чем-то совещался с де Олидом и доном Лоренцо. Грубо растолкав их плечами, Ромка унял дыхание и выпалил:
— Женщины и дети уходят из города!
— Что?! Коанакочцина сюда, быстро! — вскричал Кортес.
Олид развернулся на каблуках и помчался исполнять приказание. Флорентиец без приказа побежал к своим стрелкам. На Ромкин взгляд, он вообще был излишне порывист и нервозен, и беспокойство его часто передавалось подчиненным. Прежде чем Ромка успел окончательно перевести дух, вернулся мрачный Олид.
— Коанакочцина мы не нашли, зато удалось поговорить со слугой. Он признался, что сеньор Тескоко уплыл на лодке в Мешико. Одним из первых.
— Карамба!!! — прошипел Кортес.
Капитаны молчали. Никому первым не хотелось озвучивать то, что произошло. Казалось, пока слова не сорвутся с чьих-нибудь губ, страшная истина не придет в этот мир. Но все также понимали, что каждая прошедшая впустую минута приближает их к поражению, а мешиков, уже наверняка подходящих к городу, — к победе. Первым взял себя в руки капитан-генерал:
— Сеньоры, кажется, худшие наши опасения подтвердились. Нам нужно занять оборону и дожидаться подхода талашкаланцев.
— Надеюсь, они не решат заночевать где-нибудь в полулиге отсюда, — буркнул Олид.
— Я распоряжусь, чтоб мои люди помогли Месе поднять фальконеты на стены, — сказал Ромка.
— Стрелков дона Лоренцо нужно расставить небольшими группами по выступам стены, чтоб могли вести огонь в обе стороны, — добавил Олид. — А мы с Сандовалем разобьем конников на две группы и в случае прорыва придем на помощь. Выставить усиленные караулы. Спать не раздеваясь, фитили не… Да вы все сами знаете, — махнул он рукой и, ссутулившись, побрел к коновязи.
Ромка и де Олид развернулись и пошли в противоположных направлениях, стараясь не переходить на бег.
Бронзовые пальцы развернули тряпицу и вытряхнули на ладонь засушенные кусочки пустынного кактуса. Со священным трепетом (кактус был особым божеством — богом Юкили, который пожертвовал собой ради людей, умалился и стал растением) размяли и сунули в щербатый рот. Дернулся кадык, проталкивая смешанную со слюной массу в горло. Забурлил желудочный сок, переваривая и вкачивая в кровь мескалин.
Широко распахнулись, уставившись в пустое небо, глаза без радужки, поднялись вверх сведенные руки. Затрепетали голосовые связки, выталкивая из горла звериный рык. И случилось чудо: душа покинула бренный мир и слилась с миром божественным.