— Погодите, дон Гонсало, — прервал его Ромка. — С этой позиции в темноте стрелки могут попасть по своим. А наш горячий капитан и вовсе наделает каких-нибудь глупостей. Да и вы с кавалерией будете не у дел.
— Наверное, вы правы, — поскреб небритый подбородок Сандоваль. — Но как тогда поступить?
— Поделим батальон Диаса на две колонны. Каждой придадим по полдюжины стрелков, и пусть они просочатся в город справа и слева от ворот. Талашкаланцы же пускай поднимают в лесу шум и ломятся в ворота. Мешики убоятся и станут отступать к площади, как вы и предрекали. Испанцы пойдут за ними по пятам, разя отстающих стрелами. На улицах прикрываемые щитами пехоты арбалетчики вполне могут нанести большой урон. Враг долго не выстоит и, скорее всего, открыв ворота, попытается укрыться в лесу. Я развернусь во фронт и приму их на мечи, а вы вот из-за того холма, — он показал пальцем, — клином вспорете их массу и разрежете пополам. Если кто-то рискнет вернуться в город, попадет на Диаса, который к тому времени займет дальнюю часть площади.
— Ну, дон Рамон… — восхищенно протянул Сандоваль. — Полностью с вами согласен, пойдемте донесем ваш план до остальных.
Кристобаль де Олид уселся на поваленный ствол и стянул с головы тяжелый морион[10]. Бросил его на землю и вцепился пальцами в побеленные временем и невзгодами виски. Люди Нарваэса, вообще неохотно шедшие в бой, при виде стен Ицокана, которые им придется штурмовать, струсили и потребовали вернуться. Как ни уверял их капитан, что обстоятельства складываются выгодно для натиска, как ни настаивали старые солдаты Кортеса, людей Нарваэса было много больше. Что же делать? Отходить к Чоуле и писать слезное донесение Кортесу? Не смог, не справился, не оправдал? Нет, такого позора он не переживет.
Олид поднялся на ноги и вернулся в лагерь. Легко, как в молодости, вспрыгнув на лошадь, он выдернул из ножен меч и, надсаживая связки, закричал:
— Друзья! Многие битвы мы прошли вместе. — Он обращался в основном к ветеранам похода. — Много пережили. Многих потеряли. Но никогда. — Он выдержал томительную для слушающих паузу. — Никогда не отступали перед лицом врага, каким бы грозным он ни казался. И сейчас мы не повернем назад!
— Не повернем, не отступим! — донеслись редкие одобрительные выкрики из внимающей ему толпы.
— Мы пойдем в бой! А кто захочет остаться, — как острие рапиры воткнул дон Кристобаль суровый взгляд в группу вызывающе подбоченившихся «богачей с Кубы», — пусть их судьбу решает сам Кортес.
— Уж он-то на расправу скор! — донеслось из толпы. — Он повесит трусов! Смерть предателям!
— Вперед, друзья мои, — крикнул Олид. — За мной!
Развернув коня и не оглядываясь, помчался он к открытым воротам не ждущего нападения городка. Несколько всадников из старой гвардии вскочили в седла и бросились нагонять капитана. Десяток арбалетчиков похватали оружие и побежали следом. За ними тяжело потрусили два десятка меченосцев.
Чуть правее стала разворачиваться в походную колонну тысячная армия талашкаланцев.
Солдаты из людей Нарваэса помялись нерешительно, оглядываясь на группу заводил, наблюдающих за атакой с брезгливым интересом. Потом по одному, маленькими группами и наконец сплошным потоком бросились за Олидом.
Замершие на холмике «богачи с Кубы», только что выглядевшие гордыми и надменными победителями, навязавшими старому рубаке свою волю, поникли, осунулись и поспешили убраться под сень могучего леса. От былой спеси не осталось и следа.
Колонна испанцев под командованием дона Рамона де Вильи потоком раскаленного металла стекала с холма. Лунные блики играли на обнаженных клинках, высвечивали поблескивающие глаза в узких щелях меж козырьками шлемов и пропитанными вином платками.
Ромка спускался осторожно, стараясь не поскользнуться на влажной траве и придерживая нагрудник, чтоб не бил по ребрам. Молодого дона разбирало пьянящее веселье. Друзья, почетная должность, скорая, почти гарантированная победа — что еще нужно молодому сердцу для счастья? А вот и конец склона. Теперь перебежками до того леска и подождать, пока Диас и капитан выведут солдат на исходные позиции.
Оглядывая своих людей, Ромка с теплом вспоминал тех, кто бился рядом с ним на реке Табаско, пробирался по горным отрогам в Талашкалу, держал ворота во время резни в Чоуле, рубился на дамбах. И Мирослав, так таинственно пропавший и так вовремя появившийся во время боев за Мешико…
Вон, сидит под деревом, мрачный и сосредоточенный, как всегда.
До чутких ушей молодого капитана донеслись крики и гул. Индейцы и люди Диаса достигли намеченных точек и развернулись для атаки. Город проснулся и засуетился. Послышались крики, топот босых ног и протяжные звуки мешикских свистков. Какие именно трели выводили командиры и к чему призывали гарнизон, за общим гвалтом было не разобрать.