16

Когда в Лондоне случается какое‑нибудь особенно крупное преступление и когда внимание всего населения приковано к преступникам, а их имена на устах у каждого мужчины, каждой женщины, каждого едва научившегося говорить ребенка, то и тогда вы сможете найти в Скотленд‑Ярде отделение, в котором ничего не будет известно о случившемся. Офицеры этого отделения не будут интересоваться происшедшим преступлением, а если кто‑нибудь из них и будет осведомлен о фамилии жертвы или преступника, то это будет чистой случайностью. Это отделение Скотленд‑Ярда, до такой степени индифферентное к тому, что совершается преступным миром в пределах Соединенного королевства, занято другим делом: оно занято преступлениями, совершающимися за пределами Англии. Центр этой организации помещается на берегу Темзы, но ответвления её вы найдете и в Париже, и в управлении шефа полиции в Пекине. Это отделение очень слабо знает о том, что таит в себе преступный мир Лондона, но зато оно досконально осведомлено о действиях чикагских бандитов или о новых выступлениях какой‑нибудь тайной организации в Китае. И отделение это именуется отделением П.‑в.

Как‑то на улицах Кракова пожилой еврей поспорил с менее пожилым поляком. Спор шел об единственном объекте, достойном того, чтобы из‑за него спорили. По крайней мере, таково было суждение об этом населения этой местности. Спор шел о сравнительно мелкой сумме в 260 злотых, а когда еврея, находившегося при смерти, доставили в больницу и он дал показания, шеф краковской полиции оказался настолько поражен тем, что ему пришлось услышать, что поспешил передать показания дальше — в Вену. Вена препроводила полученный материал в Берн. В Берне глава полиции задумчиво почесал затылок и препроводил показания в Париж. Из Парижа признание старого краковского еврея направилось в Рио‑де‑Жанейро, Нью‑Йорк и Лондон.

Инспектор этого загадочного отделения Скотленд‑Ярда, ознакомившись с этими показаниями, направился к инспектору Мак‑Нортону.

— Из Кракова мы получили занятное сообщение. Я думаю, что оно окажется интересным для нашего друга Белла.

— Что именно сообщают вам? — осведомился Мак‑Нортон.

— Произошло убийство, — начал свое повествование офицер международного отделения, — и, прежде чем убитый скончался, он нацарапал завещание, в котором велел своему сыну (тот работал на международном рынке зерна) не продавать своих запасов дешевле, чем по тысяче злотых за меру. На наши деньги это составит тридцать фунтов стерлингов за меру.

— Тридцать фунтов? — изумился Мак‑Нортон. — Но это же неслыханно! Парень, должно быть, был в горячке.

— Нисколько, — ответил офицер. — Он был в Кракове весьма известным коммерсантом и во время войны делал крупные поставки провианта и фуража для правительства. Шеф Краковской полиции осведомился у него, в здравом ли он уме, и тот пояснил, что в Галиции, Венгрии и ряде других стран группа бандитов скупает все наличные запасы зерна и что он работал на эти банки. Перед смертью он пробормотал несколько невнятных слов, в которых упоминалось о каком‑то необычайном открытии — «зелёной пыли». Мак‑Нортон многозначительно свистнул. — И это все? — спросил он. — Все, — ответил офицер. — Я вспомнил, что Белл неоднократно упоминал об этой «зелёной пыли», и решил довести это до его сведения. А где Белл? — Он вчера выехал из Лондона, — ответил Мак‑Нортон.

— Вам известно, где он?

— Нет. Но, быть может, Китсон осведомлен о его местопребывании?

Китсона Мак‑Нортон застал в холле отеля. Адвокат бросился к нему навстречу.