— Да что больного человека отрывать? — ворчит Анна, но идёт звонить.

— Спасибо, Сан Саныч, его друг должен был предупредить обо мне, я не вру, — улыбаюсь приятному старику.

Анна вылетает пулей через несколько минут.

— Где твоё направление, — торопливо тянет руки ко мне взволнованная женщина.

Отдаю.

— Сразу надо было дать, — злится она, но так тихонько-тихонько, чтобы никого не обидеть, даже Бейбута.

— Так можно мне к Бейбуту в комнату, мы оба боксёры, двадцать минут назад двух девушек от хулиганов отбили, и, вообще, в комсомольскую дружину хотим вступить, — говорю я.

— Можно, почему нет, бельё сама принесу, иди, селись, Толик. Ах, да, — как бы вспоминает она:

— Если, что я тебя на вокзале на машине встретила, — но смотрит на Сан Саныча при этом, а ну как сдаст тот?

— Встретила, встретила, — с улыбкой киваю я головой старику.

— Ну раз встретила, а что там за хулиганы? — интересуется вахтёр, или не пойми кто он тут.

Пришлось убить пять минут на рассказ и отдать оба студика спортсменов старику.

Сам поговорю с тренером, это же надо таких скотин тренировать, — возмущается тот.

Идём в комнату, и следом меня догоняет Анна Дмитриевна с бельём.

— Вот твой комплект, обед уже пропустил, на ужин приходи, и вообще, если что нужно — говори.

— Нам бы чайник в комнату, — просит совершенно бескомплексный Бейбут.

— Чайник не положено! — рявкает Анна, и противоречиво добавляет, я вам свой пока принесу.

— Что ей директор такого про тебя сказал? — спрашивает Бейбут у меня, когда мы остаёмся в комнате одни.

— Да погоди, — отмахиваюсь я, привлечённый зрелищем в окне.