— Кррррепкая она, я не могу, а пришёл к ней утрооом, цветы купил, а там! Свой ключ у меня.

Что делать с ним? Хорошо, что выходной день и есть возможность не запалиться. А Оксанка — та ещё стервь! Кое-как уложил его на кровать Бейбута, а сам решил подняться до изменщицы.

— Что он вообще приперся? Сказал на весь день уедет! — длинноногой красотке даже маленько не было стыдно.

Шучу насчёт красотки, но симпотная, всё на своих местах, и ноги в коротком халатике манят! Тьфу! И я туда же!

«Моя взрослая подруга из Москвы уехала, даже не повидались ещё раз, Анна Дмитриевна надсмехается, Ленка — дура фригидная, а Оксана сейчас и не Аркашина, так, что это не предательство», — нашептывал чёрт-искуситель на ухо.

Мотаю башкой, и спрашиваю:

— Всё, расстались вы?

— Сам подкатить хочешь? — насмешливо смотрит на меня Оксана, от которой не укрылся мой оценивающий взгляд на её ноги.

— Сдалась ты мне, за Аркадия интересуюсь, в какую сторону ему в уши дуть не решил пока.

— Парень он не бедный и полезный иногда, но я сейчас с Игорем с третьего курса, — ответила, подумав немного, изменщица. — Да и застукал он нас, не простит. Я и забыла, что ему ключ давала.

— Ладно, будем клин клином выбивать, свожу его сегодня на дискотеку, пусть посмотрит, что кругом баб красивых куча, — мстительно говорю я и ухожу.

Не хотел же идти туда, но придётся. Надо только Аркадия протрезвить. В душ холодный загнать? Так это надо с ним идти, сам он никогда не станет холодной водой обливаться, силы воли нет. Вернувшись в комнату, видя спящего парня, решаю, что сон сам по себе хорошее лекарство. Всё равно ему протрезветь нужно.

Вернулся Бейбут, я коротко ему поясняю за занятую койку и предлагаю вечером идти на дискотеку. Тот неожиданно отказывается.

— Карлыгаш меня пригласила уже, будем мириться. Это хорошо, что ты уйдёшь.

— Ну, Карлыгаш, так Карлыгаш, — философски соглашаюсь я. — Только миритесь не на моей койке.

Аркаша не проснулся и к ужину, хотя Бейбут ходил рядом и пытался шуметь. Пришлось будить. Головка конечно бо-бо. Дал ему цитрамонку. Сказал, что помогло, но мутит и тошнит, и как танцевать в таких условиях непонятно, головой лишний раз ему трудно пошевелить.

— Ты пойми, сейчас тебе нужно показать, что ты не убитый горем влюблённый, а сильный и уверенный в себе самец! — убеждал его я, хотя на последнем слове Аркаша хихикнул.

— Чтобы убеждать надо самому верить, а я верю, что я никчёмный неудачник, — спорил он. — Если только ещё выпить? Но я не смогу сейчас, даже мысль об этом противна, — рассуждал Аркадий.

— Это я на себя возьму! — храбро обещаю я, не будучи сам в этом уверен.

Идём на танцы. Оба в кожаных куртках из «Берёзки». Почти униформа. Во фляжке у меня ликер, не для нас, понятно, для будущих подруг. Купив билеты, уже по сорок копеек, пытаемся зайти внутрь. Народу в несколько раз больше чем в последний раз. Ведь уже все студенты на месте. Меня неожиданно пытаются не пропустить, мол, я маленький ещё, спас один из дружинников, который был в компании Женьки и узнавший меня. Женька. Надо навестить её. Вроде приехала уже? На танцполе тащу Аркадия в середину и пытаюсь танцевать в своём, модном стиле. Как бы ни, так, — и музыка отстой, и места мало. Зато меня заприметила моя поклонница, симпатичная девочка лет двадцати, моего роста.