Алексей вздрогнул и быстро захлопнул капсулу, видимо опасаясь, что я не перестану кричать.

На этот раз прием закончился быстрее обычного. Алексей был до крайности озабочен, когда помогал мне выбираться из капсулы, и даже не пытался заговорить, как мы это делали всегда. Мне пришлось покинуть его кабинет, когда поняла, что он больше ничего не скажет. Правда, он вышел со мной в приемную и обратился к Филиппу:

— Можно мне с вами поговорить, господин? — его речь сопровождалась учтивым поклоном.

— Жди здесь! — приказал Филипп и проследовал в кабинет за врачом.

Я осталась в тишине и одиночестве. Господин? Почему его все так называют? Какой вес он тут имеет? Явно немалый… Тогда вообще не понятно, почему он лично возится со мной?

Я подкралась к двери, в надежде хоть что-то подслушать. Говорили очень тихо, и до меня долетали обрывки фраз, из которых я мало что понимала.

— … мозг воспален… потрясением… не выдержит, — выхватила я из взволнованной речи Алексея.

— Не тебе решать! — строго произнес Филипп.

— … постепенно… сразу… время…

Алексей говорил слишком тихо. Я ничего не понимала из отдельных слов, что удавалось разобрать. Молила, чтобы он заговорил погромче, чтобы хоть что-то узнать.

От двери успела отскочить вовремя, заслышав шаги. Через мгновение из кабинета вышел Филипп, и его лицо ничего хорошего не предвещало.

На этот раз он схватил меня за руку, не обращая внимания на гримасу боли на моем лице, и поволок за собой. Воспаленные пальцы нещадно жгло, и в какой-то момент я не выдержала и застонала, а потом вырвала свою руку из его.

— Что?! — почти закричал он на меня, резко остановившись.

— Ничего?! — прокричала я в ответ. — Пальцы болят, а ты хватаешься…

Тогда, он молча развернулся и продолжил путь. На этот раз он зашел со мной в комнату.

— Дай руки! — потребовал он, закрыв за нами дверь и не двигаясь дальше.

Я молча протянула ему руки с бордовыми подушечками пальцев. Какое-то время он просто удерживал их в своих, молча разглядывая.

— Какую норму тебе установила Ивана? — наконец спросил он.

— Двести пятьдесят палочек.

Филипп нахмурил брови, но ничего не сказал, как я не ждала. Показалось мне, или в его взгляде на самом деле мелькнуло подобие нежности, когда он обхватил мои руки своими, чтобы лечить привычным способом? Наверное, я умудрилась к нему привыкнуть, раз прикосновение не было противно. Напротив, его горячие ладони приятно согревали, жжение в пальцах не доставляло дискомфорта. Я даже немного разочаровалась, когда он выпустил мои руки.