– Благодарю, – отвечаю я и тоже сажусь.
У Ильяны пышные тёмные волосы, подобранные сзади заколкой. На ней серое платье с крупными черными пуговицами, как на старых плюшевых игрушках.
– Чем я могу вам помочь?
Я диктую ей дату своего рождения и идентификационный номер. Она вбивает данные в компьютер.
– Торкильд Аске?
– Да, это я.
– А вы уже встали на учет на бирже труда?
– Нет.
Я протягиваю ей письмо от соцработника ставангерской тюрьмы. Ильяна читает его при свете монитора, наклонившись к рабочему столу. Закончив, она расплывается в широкой улыбке. У нее маленькие зубы, неестественно маленькие, будто детские, а глаза такого же серого цвета, как и платье.
– Так-так, Торкильд, – произносит она, сложив руки на коленях, – тюремный соцработник пишет, что вы решили принять участие в программе по социализации бывших заключенных. Это очень хорошо, – она снова улыбается, особенно выделив слово «хорошо».
Я киваю:
– Да-да, я уже посетил социальную службу, мне помогли найти жильё, выдали направления к психиатру и участковому, подсказали контакты нужных учреждений. Они – настоящая группа поддержки! Теперь мне есть с кем обсудить прошлое и с кем планировать будущее, чтобы наконец-то покончить со своими криминальными наклонностями. Раз уж на то пошло, думаю, я на пути к полной реабилитации!
Ильяна не замечает иронии в моих словах и разворачивается к монитору:
– Вы закончили полицейскую академию, – говорит она, прокручивая вниз досье. – Сначала рядовой, затем сержант и, наконец, перешли в прокуратуру, где в итоге стали уполномоченным по надзору за деятельностью полиции…
Она в нерешительности проводит кончиком языка по передним зубам и снова обращает взгляд на меня, уже переменившись в лице.
Я играю на опережение:
– Именно так – полиция, следящая за полицией.
– Понятно. Ну что, тогда попробуем снова устроить вас туда? Как только вы придете в форму, разумеется.
– Лишен звания, – с улыбкой произношу я и вновь ощущаю болевые позывы в щеках и диафрагме. Кроме того, в горле жутко пересохло и стало трудно говорить.
– То есть как?..