Тир хмыкнул.

– Замри, Лили. Тут хитрая штуковина. – Лили подумала, что он проигнорировал ее вопрос, но мгновение спустя он ответил: – Эта страна больна. Счастливчики веселятся на могилах голодных, больных, угнетаемых. Закон позволяет не считаться с обездоленными. Это историческая болезнь, и существует лишь одно лекарство. Но я не буду лгать вам, Лили: нам нужен отвлекающий маневр. – Тир на мгновение оставил ее плечо, и раздался звон металла. – Чертова штуковина засела глубоко в мышце. Неумелый врач… наверное, было дико больно, когда ее вживляли.

Лили удивленно моргнула, осознав, что не помнит, как ей вживляли бирку. Она знала, что это произошло когда-то в детстве, но теперь ярлык казался чем-то, что было всегда, естественной частью ее тела. Она научилась быть меченой, как и все остальные научились жить под постоянным наблюдением, не говоря о тех, кто исчезал навсегда.

Историческая болезнь.

– Зачем вы меня вытащили?

– Билет в Лучший мир не дают бесплатно, Лили. Я испытываю своих людей. Так держать, Дори.

– Сэр.

Лили почувствовала последний глубокий укол в мышцу и застонала сквозь стиснутые зубы. Еще один холодный рывок, и ярлык, наконец, поддался. Тир продемонстрировал его Лили: крошечный кусочек металла, настолько маленький, что уместился бы на ногте мизинца. Лили удивленно протянула руку, и Тир опустил ярлык ей на ладонь.

– Вот это контролирует всю твою жизнь, Лили. Сделай нам всем одолжение и выкинь его в окно.

Еще секунду поизучав крошечный металлический эллипс, Лили опустила окно и швырнула ярлык в ночь.

– Чувствуете себя лучше, миссис Эм?

Она обернулась и посмотрела на Джонатана, не обращая внимания на сильнейшую боль в плече. Он улыбался, но под темной кожей его лицо было бледным, и вся его манишка блестела от крови.

– Мне так жаль.

Джонатан махнул рукой.

– Я буду в порядке.

Но Лили понимала, что это не так. Снова извиняться казалось до смешного глупым, поэтому она не стала повторять, а только смотрела через лобовое стекло, ненавидя себя. Ночной пейзаж расцвел огнем от горизонта до горизонта, многие города горели за стенами. Изменилось еще что-то, но пока они не выбрались на шоссе, направляясь на юг, Лили не могла понять разницу. Она не видела ни одного фонаря с тех пор, как они покинули комплекс Безопасности.

– Вы выключили электричество.

– До последней ячейки, – подтвердил Тир, роясь в своей медицинской сумке. – И оно больше не вернется. Восток во тьме от Нью-Гемпшира до Вирджинии. Как там у нас со временем, Дори?

– Опережаем график на десять минут.

– Держись общественных дорог. Если повезет, люди Паркера будут искать крупную дичь на частных. – Тир принялся бинтовать руку Лили, накладывая какую-то мазь. Щипало, но Лили едва это заметила: слишком увлеклась, глядя в окно, в глазах плясало оранжевое пламя.