ГЛАВА 4

На утро я опять очнулся в теле Хуана Седеньо, что за незадача. Придется продолжать болеть, хотя безделье уже реально начинает сильно напрягать. Но поспешишь – людей насмешишь, кажется, сейчас у испанцев процветает Святая инквизиция, как бы не ляпнуть кому-нибудь что-то такое, чтобы они мной заинтересовались. А дальше они тут мастера людей заставлять разговаривать, у них здесь целый арсенал орудий пыток: испанские сапоги и разные плети и клещи, так что не захочешь, а запоешь как миленький. А потом все будет стандартно: костер и прощай земная юдоль. Приходится прятаться в доме, притворяться больным и без надобности не выходить на улицу, даже когда дождя нет. Хотя я рано утром и бегал смотреть на океан. Разум уже привык к новому телу, так что с координацией движений больше проблем не возникало. Дождя с утра не было, и погода была тихой, а атмосфера теплой и тропической. Краски буйного пейзажа вокруг были яркие, сочные и насыщенные. Да ошибки нет, похоже, это действительно Гавана.

Наверное, городку нет еще и года, здесь только туземные хижины вокруг и кучи заготовленных камней под строительство домов. Но видно, что скоро в городе появятся первые каменные здания – судя по начатым стройкам, это будут мощные замкообразные сооружения из ослепительно белого ракушечника с гладкими и строгими стенами. А вот там видно даже одно готовое здание (позже я узнал, что это дом нашего градоначальника Педро Барбы). За материалом далеко ходить было не надо, так как рядом с городом тут богатые залежи мадрепоровых кораллов. Прекрасная бухта в форме полумесяца соединяется с морем через узкий пролив, в наличии имеются великолепные пляжи с белым песком и главное океан – прозрачный, светящийся бирюзовой голубизной, мягкий и шепчущий равномерным прибоем. Просто курорт, как на картинке, море выбрасывает на берег шелестящую пену белого прибоя, а все побережье покрыто сплошной линией окаймленных пальмами пляжей. За пляжами среди деревьев и холмов виднеются знакомые строения и навесы городка. Сколько тут людей? Белых, кажется, чуть больше ста, несколько негров и сотен пять аборигенов. Да, явно пока не столица. В удобной гавани тройка кораблей (один из которых, наверное, и принадлежит Хуану) и два десятка рыбацких лодок сохнут на берегу. Вдали, на горизонте, видны невысокие зеленые горы, покрытые джунглями. Пора возвращаться назад, пока меня не заметили и не начали расспрашивать о здоровье.

Потом сидя в доме, я обнаружил у себя одну любопытную особенность. Стоит мне задуматься и попытаться что-то вспомнить, что когда-то читал, а потом благополучно забыл навсегда, то, с болезненным напряжением, но мне удается все же вспомнить давно позабытое. Правда потом меня преследует жуткая головная боль, прямо, как будто кто-то голову просверлил электродрелью. Так что злоупотреблять этим явно не стоит, вспоминаем только реальные факты, а то действительно можно серьезно заболеть. Но за следующую неделю мне удастся вспомнить достаточно многое о завоевание Мексики Кортесом, и о том в какого персонажа я попал. Мой верный компаньон Кристоваль Сорменто утром зашел попрощаться, сказал мне, что через шесть дней приедет обратно, осведомился о моем здоровье и очень огорчился, узнав, что мне никак не полегчает. И он нисколько не лукавил, я здесь глава нашего клана и его дальний родственник и в то же время не последний человек, случись, что со мной, и многое для него может измениться. Судно приберут к рукам местные чиновники пока не приедет мой наследник, а это как минимум полгода, а то и год, за это время слишком многое переменится, а здесь каждый тащит с собой только свою родню, так что преуспеть тут можно только всем вместе. Кстати о покровителях, они же главы нашего клана, которым нужно верно служить всеми своими силами, почему-то Хуан считал вначале таковым бывшего губернатора Нового света Николаса де Овандо, а ныне, после его отзыва обратно в Кастилию, знаменитого в будущем Фердинандо Кортеса, также пребывающего на Кубе. Франциско Писарро (тоже земляк и предводитель) по его мнению был незаконнорожденным и таковым быть никак не мог, по умолчанию. Давно ли этот Писарро был у себя на Родине простым свинопасом?

С индианкой Мартой, я вспомнил, как ее зовут, она была из местных индейцев таино, ответвления племени араваков, мы нашли общий язык (ломаный испанский). Она была выделенной мне служанкой, оказывается у меня, как и у каждого уважаемого испанца на острове была своя деревушка человек в пятьсот, из которых мужчин было около сотни, и они должны были выплачивать мне дань и помогать в работах. Так вот, вино у нас есть, но поскольку в сезон дождей, он же ураганов, через океан особо никто не плавает, то до декабря его нужно экономить. Я тут же выпросил у нее одну оплетенную лозой керамическую бутыль и стал немного разбавлять воду вином в целях профилактики от болезней. А вообще Марта сообщила мне, что сезон дождей это хорошо, так как почти нет комаров и москитов, изводящих всех жителей в любое другое время. Тут я немного призадумался: комаров и москитов я видел, но ни один меня в этом теле не укусил, или же кровь моя им не нравится, или запах, или еще что. И лихорадка, если Хуан действительно болел ей, у меня никак не проявляется, видно я полностью излечился. Да и вообще, в этом теле, я на здоровье пока не жаловался, за исключением головных болей при переутомлении. Но если не мучиться и не вспоминать, то, что давно позабыл, то и голова не будет болеть.

Был еще один неприятный визит к больному, то есть ко мне. Я признаться от него здорово перепугался. Ко мне заявился наш священник, падре Хуан Диас, и начал спрашивать как мое здоровье и почему же меня не видно в церкви. Вот уж беда. Пришлось притворяться очень измученным болезнью, сказал, что у меня сейчас недолгое просветление, но вообще я подвержен внезапным приступам лихорадки, в ходе которых, за малым не отдаю богу свою душу, потому и в церковь я и не хожу, так как боюсь свалиться по дороге. Падре Хуан сделал вид, что мне поверил, но тут же пожелал, чтобы я исповедовался. Я сказал, что пока болел, то согрешил только в мыслях. Какие там грехи есть? Жадность подходит, чревоугодие? Тоже, я мечтаю о жареной свинине с картошкой, (то есть, без картошки), наверное, хватит. Падре велел мне больше молится, и я тут же достал свой молитвенник, и мы с ним прочли пару молитв. Слава богу, что он не заставил меня проговорить молитвы вслух, я вовремя сообразил, чем мне это грозит. А вообще этот невысокий человек с лисьей мордочкой, плешивой головой, кажется, такая лысина зовется тонзурой, и влажной рясой от которой так и несло мокрой псиной, мне очень не понравился. Нужно болеть дома до упора, а потом сматываться к себе на корабль. Правда тут больные норовят, наоборот, в церковь чаще ходить, но может у меня быть заразная болезнь? Может, а докторов сейчас и нет. Вернее есть, но пока и доктор и парикмахер это одна профессия. Он тебя бреет и той же бритвой пускает кровь при любой болезни, так что дай мне бог здоровья, что бы ни попадать к таким людям в лапы.

А теперь я расскажу, что мне удалось припомнить из прочитанного в течении прошлой жизни. Я старался все что вспоминал, записывать впрок, с сокращениями, но русским языком, свинцовым карандашом на бумаге (самая лучшая память – это карандаш). Прежде всего, о себе, да был такой Хуан Седеньо, самый богатый член экспедиции Кортеса в Мексику (после самого Кортеса, который был не много не мало, как градоначальником кубинской столицы, а это сейчас не Гавана). Он вложил в экспедицию свой корабль, полный продовольствия (местного хлеба, который тут делается из кассавы, местного растения типа картофеля или репы). Еще у него была гнедая кобыла и негр. Кстати где этот негр? Был вначале экспедиции очень заметен, но потом трижды ранен в Тласкале (Тласкала, на местном языке науль означает "страна хлеба"), и дальше след его теряется. В общем, среди победителей, деливших завоеванную Мексику, его уже не было. Сгинул без следа. Но он был богатым, а я?

Я принялся изучать гроссбух Хуана Седеньо, пытаясь определить его благосостояние. Корабль одна штука под названием Эль Сагио – "Мудрец" в наличии. Дальше, похоже, все. Где же богатство? Конечно, есть у меня "энкомьенда", но это не собственность. Вся земля в колониях пока принадлежит короне, а губернатор Диего Веласкес раздает эти поместья всем отличившимся испанцам на время, что бы мы приобщали индейцев к христианству, а то, что у некоторых индейцы от этого мрут как мухи, так это не беда, тебе дадут новое. С другой стороны и сильно вкладываться в дело тоже нельзя, ты вложишь все свои деньги, а потом губернатор раз и передаст твою экомьенду кому-то другому. Но хорошо, вложи я все свои имеющиеся деньги в закупку хлеба и собери со своих индейцев все продовольствие, то и тогда я смогу заполнить максимум половину корабля. А остальное? А лошадь, а негр? Непонятно. С другой стороны сейчас только август 1518 года, а Кортес отправиться в свою экспедицию в начале февраля 1519 года. Почти полгода впереди.

Похоже, этот Хуан несколько резко разбогател, интересно на чем? На эксплуатации индейцев не разбогатеть стоит им начать интенсивно работать, как они мрут как мухи зимой, так что что-то делают и ладно. На каботажном плавании между Большими Антильскими островами: Кубой, Гаити, Пуэрто-Рико и Ямайкой тоже сильно не наживешься. А ездить в другие земли заниматься обменом с индейцами, дело крайне рискованное. Нужно пройти все бюрократические препоны, получить разрешение губернатора, подмазать чиновников, при этом золото и драгоценные металлы тут у нас это королевская монополия (прямо как в России). С тобой отправляется королевский нотариус, и все фиксирует: сколько золота или чего ценного ты выменял. Королю пятая доля, церкви десятая, губернатору пятая, при этом золота в королевской казне всегда не хватает, поэтому все оно будет принудительно выкуплено у тебя. А если кто из команды выменяет золото для себя лично, так его изымут, тот же нотариус проводит обыск команды перед отплытием, записывает, что у кого есть, и такой же обыск перед заходом в домашний порт. И потом давай ему объяснения по всем значимым расхождениям. И если попадешься, то мало не покажется. Опять же, все на корабле на виду, команда спит прямо на палубе, только у капитана свой закуток, где можно что-то спрятать.

Минуло шесть дней моей "болезни", потом вернулся Кристобаль. Дожди здесь в сезон дождей идут не каждый день, (на западной оконечности острова, где находится Гавана, климат считается даже несколько сухой), а приблизительно через два дня на третий, так что жить вполне можно. Только вот жара такая же, как и у нас в разгаре лета. Но меня жарой не напугать, другое дело влажность, вот это вещь явно неприятная, наверное, в таком климате каждая царапина долго гниет и не заживает, так что нужно быть с этим делом очень осторожным. За это время я вполне освоился с новым телом и очень соскучился по работе, буквально уже изнывая от безделья. Все спишь, спишь – так и отдохнуть некогда. Да, о теле: Хуан был среднего роста по здешним меркам, где-то 170 см, чуть полноватый, но я думаю, что быстро этот лишний вес скину, крепыш с румяным лицом. Когда я пытался побриться опасной бритвой из моего сундука (здравствуй знаменитая толедская сталь), то в небольшом плохоньком зеркальце увидел, что теперь я жгучий брюнет с карими глазами, но здесь наверное все такие, в большинстве своем. Так что мне грех жаловаться. К тому же обратно в 21 век я никак не возвращался, и что-то мне нужно было делать здесь и сейчас. Так что пора за работу. Поэтому, когда Кристобаль после своего возвращения вечером зашел ко мне, я порадовал его известием, что вполне здоров и завтра к полудню хочу его видеть для серьезного разговора. Пора что-то решать за мое будущее.

К ночи погода начала портиться и грянул тропический шторм (как хорошо, что мой корабль успел вернуться в безопасную бухту). Ветер все усиливался, а поскольку окон у меня в хижине не было, то и в доме было немногим лучше, чем на улице. Ураган разметал крышу из пальмовых листьев и вырвал с корнем входную дверь. Дождь хлынул, как из ведра, и я совсем промок. Укрывшись за стеной от ветра и с головой закутавшись в промокшее одеяло, я дремал сидя прямо на земле, стремясь просто пережить эту ночь. При вспышках молний можно было заметить, как по воздуху ветер несет разный мусор, ветки, листья, и так далее, так что в моей разрушенной хижине все равно было почти также "уютно" как снаружи. Основательная началась гроза, с небес сверкали яркие разветвлённые молнии, и яростный гром с могучим грохотом сотрясал влажный воздух мрачных туч, из которых проливался на землю мощный дождь. Сквозь эту сплошную водяную завесу я приметил снаружи ободранные и обломанные деревья. Наконец, уже под утро, ветер начал стихать и дождь прекратился, я выглянул наружу, да разрушений немало, много строений, как и мое, стоят без крыши, под стены и на двор нанесло разного мусора, ветки и листья с деревьев, кое-где и сами деревья поломало.

Я принялся наводить порядок внутри своего дома, убирал нанесенный мусор, выносил и развешивал мокрые вещи на просушку, в общем, работы хватало. Солнце начинало припекать, принеся палящую, изнуряющую жару, водяные испарения насытили воздух. Спустя час появился Кристобаль, он пригнал четверых индейцев: Марту, какую-то небольшую девчонку лет 12, старика и паренька лет 14–15. Все индейцы были небольшие, темненькие и худенькие, из одежды у всех был только передник на бедрах. Паренек с ловкостью обезьяны залез на крышу, а остальные начали подавать ему свежие пальмовые листья, которые подымали тут же с земли и вязали лианами в небольшие снопы, а парень сноровисто стал их укладывать наверху. Крыша прямо на глазах начала принимать свои изначальные очертания. Мы же с Кристобалем пока же занялись дверью. Верхнюю кожаную петлю вырвало с мясом, нижняя не пострадала. Поставили дверь, прибили заново кожаную петлю обухом топора, используя тут же нарубленные дощечки твердого дерева вместо шайб. Вот и все, дверь как новая, а крыша часа через полтора также будет готова, уже на треть она была сформирована. Я выпросил у Марты еще кувшин вина, пару тыквенных кружек и закуску из нескольких холодных лепешек из кассавы и мы отошли с Кристобалем в сторонку: посидеть и перекусить, наблюдая за ходом работ. Кассава так по-местному (по-аравакски) называют маниок или сладкий картофель. Вареный маниок по вкусу напоминает обычный картофель; его корни (клубни) перерабатываются в маниоковую муку.

ГЛАВА 5

Я жаждал действий, и мне нужна была информация. Расположившись в тени пальм, мы организовали летний пикник и я приступил к делу, налив Кристобалю в тыквенную кружку вина из кувшина.

– Мой верный товарищ, спешу тебя обрадовать, что я здоров, и готов приступить к работе – издалека начал я свою речь – Как прошла твоя поездка?

– Нормально, успели все сделать и разгрузиться вчера до начала шторма – сказал мой старший товарищ и подал мне бумагу, которую он достал из своего пояса – Вот отчет о поездке, внесите необходимые записи.

– Хорошо – ответил я принимая бумагу и засовывая ее теперь уже в свой пояс – Кристобаль, меня не покидает стойкое убеждение, что за время своей болезни я потерял часть своей памяти.

Мой компаньон тут принял озабоченный вид, но это не помешало ему отхлебнуть вина из кружки, я же продолжил: