— И не забывайте, вечером вас ждет инструктаж о том, что делать, если муза подошла к вам на расстояние вытянутой руки, — громко объявил Сэм, когда все не спеша начали вставать со своих мест.

— А можно как-то побыстрее эти инструктажи проводить? — устало произнесла Ханна, продолжив отстраненно рассматривать ногти на тонких длинных пальцах.

— О, нет, чур я буду дежурить на крыше, — вяло пробубнил Джеймс, взъерошив отросшую рыжую копну.

— А я в рутмастере… — подхватил Питер, лениво запрокинув голову на спинку кресла.

— Вам еще никто не говорил, что вы ноете хуже десятилеток? — ухмыляясь сказал Аарон, забросив рюкзак на плечо.

— Ты будешь первым…

— Эй, нам пора, — вдруг раздается тихий голос Кевина, вырывая из воспоминаний. Его ладонь аккуратно опускается на мое плечо.

Мне пора забыть все, что связано с Аароном, ведь абсолютно каждое воспоминание — о нем. О том, что он говорил, как смотрел на меня, прикасался, целовал…

Когда-нибудь я заблокирую все воспоминания. Когда-нибудь я забуду его поцелуи, следы от которых саднят до сих пор. Когда-нибудь я вернусь к прошлой беззаботной жизни и начну создавать новые воспоминания, никоим образом не связанные с ним.

Во время ужина за привычным столиком сидят лишь Кевин и Британи, не считая троих незнакомых мне людей различных возрастов. Мы молча уплетаем положенные порции, и никто даже не осмеливается спросить про отсутствие Тифани. А мне, в общем-то, и без разницы, где она. Наверняка в очередной раз бегает за своим возлюбленным.

Британи особенно молчалива. Она не осмеливается поднимать удручающий взгляд с тарелки, искоса поглядывая на стул Тифани, который занял мужчина средних лет в очках с толстой серебристой оправой. Я не задаю лишних вопросов и не вмешиваюсь в ее личную жизнь, прекрасно понимая, что мое пустое любопытство не пойдет ей на пользу.

После ужина Кевин внепланово уходит к Диане по какому-то срочному вопросу, обещая вернуться спустя несколько часов. Я с явным нежеланием отправляюсь в комнату, чтобы забыться во снах. Во снах, где он еще не предал меня… где он все еще любит меня… где я все еще отвечаю ему невинной и преданной взаимностью…

Не знаю сколько проходит времени. Вот уже несколько часов я ворочаюсь в кровати, не смыкая глаз. Нет, мне все же удается заснуть, но лишь на несколько минут, и за эти мгновения мне успевает присниться полнейшая дичь, вырывающая из сна.

В кромешной тьме я считаю овец, вдохи и выдохи, отголоски шума, который доносится с коридора или других соседних комнат. Я мысленно перебираю все воспоминания, обдумываю то, что так сильно беспокоит, закапываюсь в проблемы. Бесчисленное количество раз стираю слезы, задерживаю дыхание, чтобы узнать через сколько секунд мозг начнет терять сознание. Делаю все, чтобы заснуть и больше не просыпаться… по крайней мере, ближайшие несколько часов.

Будто что-то не дает мне уснуть.

Когда в очередной раз слышу неторопливые приглушенные шаги за дверью, приближающиеся с каждой секундой, поначалу не обращаю никакого внимания. За то время, пока я пытаюсь заснуть, в коридоре прозвучали сотни шагов, вперемешку с приглушенными тихими (а иногда и не очень) голосами. Но когда ручка моей двери не спеша отворяется, я тут же подпрыгиваю на кровати, напрягаясь как единая струна гитары.

— Все в порядке, это я, — раздается тихий голос Кевина.

Он наспех закрывает за собой дверь и включает свет, после которого я щурюсь еще несколько секунд, постепенно привыкая. Парень подходит ко мне с запакованным шприцом с иголкой в одной руке и миниатюрной баночке с прозрачным содержимым в другой.

Кевин принимается тут же разматывать бинт на моем левом запястье, проверяя как заживает рана. Но вместо нее открывается вид на небольшое зажившее пятно с тонкой розоватой кожей.

— Отлично, — тихо проговаривает он, принимаясь распаковывать шприц.