Она удерживает руки на уровне солнечного сплетения, бросает едва уловимый взгляд на Кевина, коротко кивает в мою сторону, и медленным угрожающим шагом направляется ко мне.

Сегодня на ней сидит приталенная белоснежная блуза с длинными рукавами, открывающая вид на пышный бюст. А неизменная облегающая юбка до колен с высокой талией подчеркивает острые изгибы ее худощавого тела. Светлые волосы по традиции уложены в идеальный низкий пучок, и ни одна прядка не осмеливается торчать куда-то в сторону.

Все, как и она любит.

Я смотрю на нее неприлично долго, буравя хмурым взглядом, и практически не ощущаю, как Кевин осторожно освобождает меня от железных оков. Он аккуратно прикасается к моей талии и мягко подталкивает вперед, молчаливо вынуждая присесть на белоснежную кушетку, обшитую кож замом. Как только руки плавно приземляются на прохладные подлокотники — Кевин медленно притрагивается к моим запястьям, заковывая одно из них в очередные наручники, которыми оборудована кушетка.

Я напрягаюсь, но не успеваю дернуться в ответ, лишь настороженный взгляд выдает мою непокорность.

— Тише, это для твоей же безопасности, — мягко уверяет Диана, устраиваясь в нескольких шагах от меня.

Щелчок.

Теперь и вторую руку лишили воли.

— Что вы собираетесь со мной делать? — грубо бросаю я, оглядываясь вокруг.

Я была права. Это помещение явно похоже на навороченный процедурный кабинет с бесконечными шкафчиками со стеклянными дверцами, парочкой кушеток с мягкой обивкой и даже двумя плазменными телевизорами, висящими на противоположных друг от друга стенах.

Завершает весь этот неоднозначный тандем узкий длинный стол из светлого дерева, на котором расположены три огромных монитора. В них транслируется абсолютно каждая палата, находящаяся на этаже санации. Но от обычной трансляции с камер видеонаблюдения их отличает одно — в палатах абсолютно отсутствует какое-либо движение, картинка словно замерла. Люди по-прежнему лежат неподвижно, и у меня закрадываются сомнения: живы ли они вообще.

— Мы — ничего, — ухмыляется Диана, наслаждаясь моей реакцией. — Пока мы дожидаемся мистера Моргана, я поясню для чего ты здесь находишься. У тебя, наверное, накопилось множество вопросов, — проговаривает она с интригой, вздергивая бровь. Затем делает паузу, бросая короткий взгляд в сторону мониторов. — На твоем месте находился каждый, кто так или иначе работает на корпорацию. Каждый человек, который носит наш белый халат, обязан знать, как и для чего работает наша компания. Так как с этого дня ты официально работаешь на нас — мы посчитали, что будет справедливо, если ты узнаешь наши принципы работы и касательно того, с чего все начиналось. Держу пари, тебе не терпится узнать зачем ты здесь находишься и что произошло с твоим организмом?

— Кто тебе сказал, что я буду работать на вашу чертову корпорацию зла? — огрызаюсь я, стискивая челюсть.

По ее лицу пробегает склизкая улыбка, открывающая вид на идеально ровные белоснежные зубы.

— У тебя нет выбора, детка, — самоуверенно парирует она, переплетая руки на груди. — А знаешь, мне даже интересно посмотреть на твою реакцию, когда ты узнаешь правду. Да… наши люди уже сделали ставки, представляешь? — Диана едва запрокидывает голову, принимаясь ядовито хохотать.

В воздухе неожиданно раздается громкий тревожный сигнал, состоящий из трех тактов.

— Внимание: в палате двадцать восемь зафиксировано движение, — невозмутимо сообщает женский металлический голос из ниоткуда. — Внимание: в палате двадцать восемь зафиксировано движение. Внимание…

— Кевин, — Диана тут же бросается к мониторам, кивая парню. Он беспрекословно следует в нужную палату, скрываясь в просторах коридора, пока она внимательно разглядывает пациента двадцать восьмой палаты.

Пару секунд спустя она, как ни в чем не бывало, разворачивается ко мне с невозмутимым выражением лица. Ее туловище загораживает монитор, на котором на полный экран изображена палата, где зафиксировали движение. Поэтому, как бы я не старалась, я не смогу даже краешком глаза подглядеть, что там происходит.

— Итак, на чем мы останови…