Сгребла пальцами и без того скомканное покрывало и сжала его. Яна насупилась, но взгляд выдавал вину. Уволю эту няню к чертовой матери!
— Мамочка, прости, я больше так не буду. Но дядя Олег не чужой! Он тебя знает, и Инну знает… Разве он чужой? — затараторила она. — Он сказал, что твой друг, но вы давно не виделись, и он очень скучает по тебе. И что ты тоже по нему скучаешь.
Мне снова стало не по себе. Голову как будто сдавило, во рту появился привкус желчи, язык словно бы распух. Всё это казалось дурным сном, внезапно ставшим реальностью. Я смотрела на дочь, слушала её, и до конца не верила, что всё это происходит на самом деле. Казалось, вот-вот я должна проснуться, но… проснуться не выходило.
— Он передал тебе это видео, да?
— Да, — кивнула дочь. — Ты злишься? Сильно злишься? Мам…
Я выдохнула. Коснулась её мягких волос и погладила, нежно перебирая. Это успокаивало. Прикосновение к ней всегда успокаивали меня, делали сильнее и увереннее. Олег — прошлое. Всего лишь тень и не больше. Не больше!
— Нет, солнышко. Не злюсь. — Я старалась говорить как можно спокойнее, хотя голову так и продолжало сдавливать невидимыми тисками. — Но, пожалуйста, не общайся с дядей Олегом, если он снова подойдет к тебе. Вообще ни с кем незнакомым не общайся, даже если он будет говорить, что мой друг и что знает меня или Инну. Прошу тебя. Ты же знаешь, что это опасно.
— Но… — вскинула голову, упрямо поджала губы.
— Никаких «но», Яна! Или посажу под замок! Поняла меня?! — роль строгой матери мне была не по душе, но как иначе, если по-другому мой ребенок не понимает… Не понимает. Всегда учившая её не лгать, сейчас я лгала самой себе. Дело было не только в том, что она повела себя не так, как должна была. Дело было во мне. Я боялась. И потому лучше было так, чем дать ей увидеть мой страх. Страх, заполнивший всю меня, каждую клеточку тела. Пока я не узнаю, что нужно от меня Громову, страх этот будет лишь укрепляться во мне.
— Поняла, — надула губы и сползла с постели на пол. Пошла было к выходу, но я успела поймать её за подол платья и притянула к себе. Обняла крепко и прошептала:
— Я тебя очень люблю, солнышко. Не давай мне повода переживать за тебя больше, чем я переживаю, хорошо?
Янина вздохнула. Немножко помолчала, но быстро сдалась.
— Хорошо, — обняла меня в ответ.
— Теперь иди, — будто бы небрежно махнула на дверь, всё ещё опасаясь выдать себя. — Инна говорила, что ведет вас с Артемом в аквапарк.
— Да! — словно только вспомнила об этом, Яна широко распахнула глаза и улыбнулась. — Все, мама, я пойду! — едва я отпустила её, она звонко поцеловала меня, еще раз прижалась и выбежала из комнаты. Как будто и не было ничего, хотя я знала — в голове у неё сейчас множество мыслей. Благо, что совсем не таких тяжёлых, тревожных и рассеянных, как мои собственные.
Стоило дочери уйти, моя наигранная улыбка сошла на нет. Закрыв ладонями лицо, я шумно выдохнула. Наверное, стоило рассказать Вадиму о Громове, или Егору… Если он вышел на Яну, значит, следит за нами уже давно. Как у него хватило наглости подойти к моей девочке?! Как он посмел?! Мерзавец! Проклятый мерзавец! Что же мне делать? Я тихо застонала и умолкла, так и сидя на постели возле раскрытого чемодана.
В тишине вдруг раздался звонок. Вздрогнув от неожиданности, я потянулась к валяющейся на постели сумке. Звонила моя помощница.
— Да, Свет, я уже собираюсь в аэропорт, — вместо приветствия быстро проговорила я, поднимаясь на ноги. — То есть как это владелец отменил подписание? — выслушав её, выговорила я. Висок разнылся, нехорошее ощущение, будто на меня надвигаются стены собственной комнаты, с каждой секундой становилось всё сильнее. — Мы же подписали предварительный договор… Что?!. Хорошо, я тебя поняла, спасибо. Да… Нет… Не надо ничего. В порядке. Да.
Отключив, отбросила телефон в сторону и нервно прошла по комнате. Чувствовала себя так, будто нахожусь в какой-то прострации. Помещение, в котором я планировала открыть диализный центр, несколько часов назад было продано другому покупателю! Продано!
— Продано! — гневно пнула раскрытый чемодан и в бессильной ярости опустилась на постель туда, где до этого сидела Янка. — Черт!