Аристид неплохо знал спартанцев, а потому предпочел промолчать. Наградой ему был румянец, заливший лицо и шею регента.

– Да, афинянин, – сказал Павсаний, как будто признавая правоту Аристида. – Клятва есть клятва. Мы люди чести.

– Мне так говорили. Так вы выйдете из-за своей стены? Зима не за горами, Павсаний. Огромная армия, как та, которую привел Ксеркс, умрет с голоду, если не соберет припасы. Близится тот день, когда им нечего будет есть. Тогда мы сможем вынудить их принять сражение, если вы исполните клятву, данную твоим отцом. Так вы присоединитесь к нам на поле битвы до наступления зимы? Ты выведешь свою армию, как было обещано?

– Мы строили стену не для того, чтобы выходить из-за нее, архонт, – огрызнулся Павсаний и, заметив, что Аристид обомлел от этих слов, продолжил: – Я не говорил, что мы не придем. Но это произойдет не в ответ на мольбы афинян, а в тот момент, когда мы будем готовы.

Лишь призвав на помощь все самообладание, Аристид удержался от резкого ответа.

– Регент Павсаний, я молюсь, чтобы это произошло поскорее. Не только ради афинян, хотя мы в тяжелом положении, но и ради всей Греции.

– Нет никакой Греции, – махнул рукой Павсаний, как будто отгонял назойливую муху. – Есть только такие города, как Спарта и Афины, хотя, кажется, их число значительно сократилось, – со злобным удовлетворением сказал он.

Аристид замер:

– Мы тоже верны клятве, Павсаний. Защитить страну от чужеземного царя. Мы отступили к морю, и я привел сюда восемь тысяч человек, зная, что Спарта, если дала слово, сдержит его, несмотря ни на что.

Аристид не стал продолжать. Говорить о своих страхах вслух, пожалуй, не стоило. Вожди Спарты испокон веков отличались сдержанностью во всем, что относилось к их внутренней политике и разногласиям по предмету этой политики. Насколько знал Аристид, эфоры – выборные должностные лица Спарты – уже вели, по сути, гражданскую войну. Павсаний ничего ему не скажет, и он не узнает, выступит ли спартанская армия, пока она не придет. Или пока персы не убьют последнего свободного афинянина и все не закончится.

– Я услышал тебя, Аристид, – сказал Павсаний. – И я ответил. В нужный момент мы будем там. Не раньше.

Спартанский регент сделал знак Тисамену, и прорицатель остановился. Павсаний пошел дальше. Аристид посмотрел спартанцам вслед. Их было всего лишь семеро, но он не мог ни задержать их, ни заставить выслушать его и понять. От разочарования и отчаяния его бросило в дрожь.

– Он хороший человек, – с нежностью в голосе сказал Тисамен.

Уж не любовники ли эти двое? – подумал Аристид и спросил:

– Он выведет своих людей? Сейчас только это имеет значение.

– Дома… есть трудности. Боюсь, я предал бы его доверие, обсуждая эти трудности. Нисколько не сомневаюсь, что Павсаний найдет выход. Он хочет сдержать слово, данное отцом. В этом можешь не сомневаться.

Терпение лопнуло, и Аристид резко повернулся к прорицателю:

– Кто ты на самом деле? Тисамен – не спартанское имя.

– Не спартанское, ты прав. Однако я грек. Это все, что имеет значение.

Аристид усмехнулся: