Рэм шумно выдохнул.

— Та-ак, допустим... Но ты ведь не для того меня в сторону отозвал, чтобы сообщить эти подробности?

Агафангел наклонился к Рэму чуть ближе.

— На суде-то и правда не мне судьбу его решать, только ведь до суда можно и не доводить вовсе.

Рэм с готовностью подставил ухо.

— Продолжай.

— Видишь ли, после реорганизации церкви и упразднения конфессионального деления на православие и католицизм была проведена массовая редактура большинства религиозных текстов, чтобы их содержание не оскорбляло чувства верующих из другой конфессии и не вызывало разногласий. Появилась целая бездна вариантов и аввы Исаака Сирина, и Иоанна Кассиана Римлянина — и, конечно же, Лествицы, которая призвана быть настольной книгой любого, стремящегося к совершенству. Поэтому мы можем доверять только печатным книгам прошлого. Книга из библиотеки твоего отца бесценна для нас.

Агафангел сделал паузу, и Рэм, уже предчувствуя, куда клонит его странный спутник, мягко подтолкнул его к завершению разговора:

— Продолжай, я весь внимание.

Агафангел прокашлялся, переступил с ноги на ногу и наконец произнес главное.

— Я готов припрятать твоего напарника, если ты пообещаешь принести нам в дар книгу, о которой до сих пор мы могли только молиться. Ты отдашь мне книгу — я отдам тебе червя.

Рэм прищурился.

— А почему, если это такое благое дело для всей вашей церкви, ты договариваешься о нем со мной в отдалении от всех, и через голову своего начальника? В чем подвох? И где гарантия, что если я приду, ты отдашь моего приятеля, а на посадишь меня рядом с ним в затвор поститься и очищаться?

Агафангел вздохнул.

— Как бы тебе ответить, чтобы ты понял... Наш игумен — святой человек, но он привык, что после Евангелия истиной в последней инстанции являются воспроизведенные им по памяти отрывки из прочитанных когда-то давно писаний святых отцов. Только вот он очень стар, и мне думается, память его не так уж свежа, как когда-то... Так что не будет он предлагать тебе подобную сделку, брат. А я предлагаю. Гарантий я не могу тебе дать никаких, кроме своего честного слова, данного тебе перед богом.

Теперь уже Рэм наклонился к Агафангелу и прошептал:

— А давай наоборот? Я дам тебе честное слово перед богом, что принесу книгу, а напарника ты отдашь мне сейчас? И прятать никого не нужно, — следовательно, риск, что игумен откроет твою хитрую сделку, снижается.

Агафангел рассмеялся сиплым, лающим смехом.

— Хочешь, чтобы я поверил твоему слову перед богом, в которого ты не веруешь?

Губы Рэма тронула недобрая улыбка.