— Я знаю, ты пытался воскресить его, но он теперь принадлежит мне.

Что ж, что-то такое он предполагал, последние месяцы Роза делала все, что только возможно, чтобы досадить ему. Он пережил уже несколько покушений, и с каждым разом ее выходки становились все изощреннее. Сегодня он узнал, что она подожгла столичный склад с продовольственными

припасами и устроила обрушение моста, связывающего Осенний лес с Вольными Землями Пограничья.

— Моя маленькая глупенькая Роза…

— Не смей называть меня так! — она рывком вскочила со своего импровизированного трона, выхватила из-за пояса нож с янтарной ручкой и приставила к горлу Князя.

Тот даже не шелохнулся, продолжая смотреть на нее с насмешкой.

— Отчего же не сметь? Только подумай, до чего же чудно. Ты умудрилась подцепить проклятье Эфира, свести себя с ума дурман-травой… да-да, не думай, что я не знаю об этом. Вот только твое поведение не изменилось, — он словно не замечал, что она ему угрожала.

— Я ненавижу тебя! — с жаром прошептала женщина. — Каждый раз, видя твое лицо, я мечтаю только о том, чтобы оно исказилось от боли. Я любила тебя, а ты не ценил этого. Но теперь мои глаза открылись, и я сделаю все, чтобы ты страдал.

Это было и вправду забавно, он еле удержался, чтобы не рассмеяться. Ее тирада, жар ее слов, черные глаза в обрамлении алых теней. Кажется, что печать силы, эти уродливые шипы и черные когти сделали ее красоту лишь ярче. Разве может такое быть?

— Как же я буду страдать, если ты убьешь меня? — он выразительно скосил глаза на нож в ее руках.

Он уже подозревал, что Дора сумела отыскать его. Слишком опасная игрушка для нее, стоило отобрать. Но раз нож пока у нее, все прошлые покушения выглядели еще глупее. Она не могла не знать, что способов убить их двоих не так уж и много.

Дора усмехнулась и опустила оружие, вновь отступая к трону.

— Зачем ты пришел?

— Ты так отчаянно звала меня.

— Что? Я не звала. У меня теперь есть личный раб, — она выразительно кивнула в сторону Зоркого. — Ты мне не нужен.

Князь поморщился. Сокол был ему личным слугой, почти другом. Но он никогда даже в мыслях не считал того рабом. Еще один пункт в список того, что следует отобрать у чрезмерно деятельной особы.

— Моя маленькая глупенькая Роза. Видишь ли, отвар, что ты приняла, он обращает самые сильные чувства на противоположные. Вот только противоположность любви — это равнодушие. За последние пару месяцев ты предприняла тринадцать попыток досадить мне, — он сделал вид, что задумался, — не очень-то похоже на равнодушие.

— Ты причинил мне слишком много боли, чтобы я была к тебе равнодушна. Я ненавижу тебя.

— Чудно. Может быть и так. Но ты все еще помешана на мне, — он шагнул навстречу, положил руки ей на колени, легонько сжимая и поглаживая пальцами. — А от ненависти до любви, как известно, один шаг.

— Я тебя ненавижу… — с придыханием повторила она, и он понял, что не ошибся.