Великая Отечественная война нашего народа с нацистско-фашистской нечистью в очередной раз подтвердила историческую прочность русского народа и народов других национальностей могучего государства, их патриотизм, мужество, храбрость и героизм в отстаивании своего единства, своей независимости, как и во времена Александра Невского, Дмитрия Донского, Минина и Пожарского, Петра Великого, Суворова и Кутузова, многих героев Октябрьской социалистической революции и Гражданской войны. Были и предатели нашей Родины, перешедшие на сторону фашистов, служившие у них старостами, полицаями, шпионами-доносчиками и провокаторами. В карательных формированиях СС они совершали свои грязные, кровавые дела против советских людей, подвергая их жестоким пыткам и издевательствам; расстреливали, вешали, сжигали их заживо. Таким подонкам нет прощения ни во время войны, ни после нее. Не должно быть прощения и в наше время. Как очевидцу злодеяний предателей мне понятны возмущение и негодование оставшихся в живых воинов Советской Армии в ответ на попытки третьего полупрезидента Украины и созданного им правительства примирить их с бендеровцами, с вояками ОУН — УПА и другими союзниками и пособниками гитлеровцев и уравнять их в правах, придав статус участников боевых действий. Нельзя издеваться над памятью наших отцов и дедов, нагло извращать историю и врать молодому поколению. Прощения этому не будет.

По заданию руководства страны во главе с лидером компартии И. В. Сталиным жизнь в СССР перевели на военный лад. Многие заводы и фабрики из западных областей эвакуировали вглубь страны, за Урал, для производства оружия и военной техники, а что не успевали размонтировать и погрузить на железнодорожные платформы, взрывали на месте, чтобы не воспользовался враг. Необходимая продовольственная база и лошади колхозов и совхозов передавались войскам, а остатки распределялись между крестьянами.

Все годное к воинской службе мужское и часть женского населения из медработников были мобилизованы на фронт. Квалифицированных рабочих эвакуировали в тыл на заводы и фабрики.

На оккупированных фашистами территориях в срочном порядке создавались партийные подполья, партизанские соединения, отряды и группы. Их возглавляли руководящие работники ВКП(б), обкомов и райкомов коммунистической партии и советских органов С. А. Ковпак, А. К. Сабуров, С. В. Руднев, А. Ф. Федоров, Д. С. Коратченко, Т. А. Строкач, П. П. Вершигора, А. Н. Ленкин, А. Н. Колесников, В. А. Войцекович, М. В. Андросов и тысячи других. Ядро трети партизанских отрядов составляли коммунисты и комсомольцы. Формировались отряды строго на добровольной, патриотической основе из мужчин, по возрасту или по состоянию здоровья не призванных в Красную Армию и Военно-Морской флот, из женщин, юношей и девушек. Места дислокации партизанских формирований — густые леса и болота — постоянно менялись, чтобы не попасть в поле зрения немцев или полицаев. Партизаны совершали внезапные смелые нападения и громили штабы и гарнизоны врага, взрывали их базы и склады, поезда и автомобили, мосты и железные дороги, средства связи, захватывали в плен немецких офицеров и предателей. От них потом получали нужные сведения. Эти мероприятия — серьезная боевая помощь Красной Армии. Гитлеровцы не могли вовремя и в нужном количестве доставить в зону боевых действий боеприпасы, военную технику и солдат, отвлекали много сил на борьбу с партизанами и подпольщиками.

В нашей местности действовали партизанские группы и отряды, входившие в объединение, возглавляемое Алексеем Федоровичем Федоровым. Оно охватывало Брянскую, Черниговскую и Гомельскую области, то есть области трех братских союзных республик. Боевые мероприятия проводились самостоятельно и во взаимодействии с партизанскими отрядами С. А. Ковпака, А. Н. Сабурова.

Из наших близких родственников в партизанский отряд ушли: брат матери — Александр Емельянович Грецкий с сыном Александром; племянница матери — Вера Григорьевна Притычская; жена племянника Ивана Григорьевича — учительница Александра Антоновна Притыченко. Они находились в группе разведки. Остались в домах и всё время поддерживали тесную связь с партизанами мои отец, мать и я, как и другие родственники: Парфен Елисеевич Кравченко (брат отца) с женой Марфой и сыном Филиппом — в нашем поселке; Роман Емельянович Грецкий (брат матери) с женой (имени не знаю) и приемным сыном, дочерью Александрой; жена А. Е. Грецкого с дочерью Марией и двумя сыновьями Григорием и Михаилом в селе Шумиловке; Акулина Емельяновна Притыченко с мужем Григорием и дочерьми Галиной и Марией — в селе Березовка.

По заданию партизан, при поддержке жителей села Шумиловки мой дядя Роман Грецкий стал старостой. В его обязанности перед немецким командованием входило организовывать регулярные сборы продовольствия от населения и на подводах доставлять его в районный центр Чуровичи. О количестве собранных продуктов и времени оправки всегда своевременно сообщалось партизанам через цепочку связных из числа оставленных в селах несовершеннолетних парней и девушек или стариков и женщин. В нужный момент на пути доставки продуктов партизаны делали засады, забирали их и увозили для себя на базу в лес. Но обозы из Шумиловки партизаны обычно пропускали, чтобы не вызвать подозрений у немцев и полицаев в отношении старосты Романа Грецкого. Они чаще нападали на продовольственные обозы из других сел, где старосты сотрудничали с полицаями и немцами. В нашем поселке старостой был немецкий ставленник по имени Мина, ранее раскулаченный.

Впервые немцы с полицаями в нашем поселке появились весной (в апреле или мае) 1942 года, через неделю после Пасхи, во вторник, в поминальный день, когда все односельчане поминали умерших родных и близких. Собирались сначала возле могил на кладбищах, а потом — в домах по нескольку семей. Поминки сопровождались употреблением самогона и хорошей закуской. В нашем доме тоже собиралось несколько соседних семей. Примерно в середине дня к нам в дом внезапно ворвались вооруженные немцы, полицаи и сразу же арестовали моего отца, его брата Парфена. Из других домов к ним на улице вывели еще несколько человек. Их поставили в ряд и, зачитывая список, начали расстреливать. Трое уже лежали на земле мертвыми. Следующими в ряду оказались дядя Парфен и мой отец… Но произошло невероятное. Переводчиком у немцев оказался хороший знакомый дяди Парфена, ранее работавший с ним на сплаве леса. И он в последний перед расстрелом момент узнал дядю, подал рукой сигнал о приостановлении расстрела и спросил:

— Парфен, а ты чего тут?

— Видишь чего, — ответил дядя.

Переводчик сразу же обратился к немецкому офицеру, руководившему расстрелом, и дядю по его указанию отвели в сторону. Но тут же переводчик снова спросил у дяди:

— А это кто?

— А это мой родной брат, — ответил он.

Переводчик снова обратился к офицеру. Отца отвели в сторону. Переводчик убедил офицера, что они попали в список по ошибке, что они не были советскими активистами и не связаны с партизанами. Офицер распорядился отпустить отца и дядю Парфена. Что это: случайность или же Высшая сила, невидимые ангелы-хранители спасли тогда отца и дядю Парфена от смерти?

Предал же их, как и других советских активистов, тот самый Нестор, предрекавший мне короткую жизнь. Выдал он сам себя. На улице в присутствии односельчан Нестор в нетрезвом состоянии, чтобы отвести от себя подозрения, начал громко ругать немцев и полицаев, утверждать, что о них скоро узнают партизаны и им несдобровать. Такое его поведение не понравилось немецкому офицеру, и он из пистолета расстрелял его. Когда же возле убитого проводили отца и дядю Парфена, полицай, показывая на Нестора, сказал другому полицаю: «Этого мужика напрасно убили. Он был наш человек». Из каких социальных слоев Нестор и почему он оказался холуем фашистов, я не знаю. Он сделал зло другим, за что и поплатился, причем от руки того, кому он так усердно служил.