— Я сейчас вернусь, — кинул Даниил и хлопнул дверью. К тому времени эмоции начали понемногу отпускать. Но руки все равно дрожали. А еще я осознала, что впервые за долгое время плакала при ком-то. Ведь обещала себе, что никогда и ни за что. Потому что слезы показывают слабость. Потому что люди, которые видят меня слабой, могут ударить еще сильней. Растоптать. Но рядом с Матвеевым все было иначе. И от этого было страшно. Будто я впустила его в свою Вселенную. Будто сняла запретный замок.
— Держи, — произнес Даниил, когда открыл пассажирскую дверцу. У него в руках был картонный стаканчик. — Чай с ромашкой. А то руки дрожат у тебя, смотрю.
— С-спасибо.
— Да не за что, — отозвался он и хлопнул дверцу. Глянула на свои руки, когда он успел заметить. Ведь всю дорогу смотрел на трассу. Мне вдруг захотелось улыбнуться. Глупо, знаю. Но это шло откуда-то изнутри. И это называлось «забота». На моей улице давно не было похожих сигналов светофора. Видимо от этого так штормило, и щеки нет-нет краснели.
— Извини, что накричала, — честно призналась я, когда мы снова выехали на трассу. Горячий ромашковый чай оказалась вкусным, и был как раз кстати. Он согревал руки и успокаивал. Даже как-то в сон потянуло.
— Я предполагал, что ты кинешься в бой.
— Вот как…
Даниил ничего не ответил. Воцарилась тишина. Но это была приятная тишина. Мне нравилось ехать молча и рассматривать здания, машины, виды ночного города. Однако мою идиллию перебил звонок на телефоне. На экране высветилось «папа». В последнее время мы не созванивались особо. Могли обменяться парой смс, но не более. Кажется, это уже стало нормой в наших отношениях. Той самой неприятной нормой, которую мне безумно хотелось исправить.
— Алё, — сказала я в трубку.
— Привет, — сухое отцовское приветствие. Как и всегда собственно. Я уже и забыла, что он умеет говорить по-другому. — Как дела?
— Хорошо, — я постаралась говорить с улыбкой.
— Дома? — Без особых эмоций произносил папа каждое слово. Будто ему было на самом деле все равно. А звонил он лишь для галочки.
— Да, пап, — кивнула, — я дома.
— Все нормально?
— Да, пап, — опять кивнула, — помогаю Теть Любе готовить. Скоро спать будем ложиться.
— Молодец, — все так же сухо похвалил он меня. — Ладно, спокойной ночи.
— И тебе, пап, — отозвалась я и телефон погас. К тому моменту, как мы с отцом завершили разговор, машина Даниила уже заглушила мотор. Я засунула мобильный в карман и повернулась, чтобы еще раз поблагодарить человека, которого сказать по правде, совсем не знала.
— Зачем ты врешь отцу? — Вдруг спросил Матвеев. Он посмотрел строго так, будто собирается отчитывать маленького ребенка.
— Зачем ты спрашиваешь?
— Ты ночью сидела на пустыре в ожидании трамвая, — стольной тон, затем тяжелый вздох. Говорил Даниил так, будто ему уже все сорок и за плечами огромный жизненный опыт. — Твой отец должен знать, что с его дочкой могло произойти все, что угодно.