тебя что-нибудь есть, конечно. Он унижается — и уже это требует от нас милосердия».
Конечно же, она чем-то помогла цыганке, а после, сама не зная почему, попросила
погадать ей.
Цыганка поглядела на маму, на 4-летнего Бертика, моего старшего брата
Бертольда, стоявшего с отрешенным видом рядом, и… наотрез гадать отказалась.
«Что-то плохое?» — заволновалась мама. Цыганка опустила глаза и потухшим
голосом тихо промолвила: «Ты хочешь знать правду? Она плохая… Скоро ты потеряешь
самое дорогое…»
Папа был на фронте, и у мамы сразу закололо в сердце: ничего другого ей даже не
могло прийти тогда в голову. А через пару месяцев, уже в Фергане, умер от воспаления
легких ее первенец, бедный Бертик. Папа же, пройдя всю войну, вернулся домой целым и
невредимым.
Надо ли говорить, как обрадовалась мамочка, узнав, какое будущее ожидает ее
любимого Витеньку…
С тех пор прошло много лет. Где-то после сорока я потерял веру в цыганское
пророчество «стать генералом». Но как-то в беседе с мудрым Насоновым, когда я, смеясь, рассказывал ему эту историю, его реакция, как всегда, была неожиданной. «А что, — сказал
он, — эта тема не такая уж и простая… Кто такой, с точки зрения любой безграмотной
цыганки, директор школы? Большой человек, безусловно, тот же генерал, другими
словами. Да и в царской России, прими это к сведению, по табели о рангах директор
гимназии ходил в чинах не малых: если не ошибаюсь, действительный статский советник.