Немцов родился в 1900 году в Санкт-Петербурге в семье врача[39]. В 1917-м он окончил коммерческое училище с золотой медалью, что давало ему право поступить в высшее учебное заведение без экзаменов. Сначала Марк поступил в Путейский институт, главным образом под влиянием модного тогда писателя Николая Георгиевича Гарина-Михайловского, автора книг «Гимназисты», «Студенты» и «Инженеры», заразившего будущего великого химика «романтикой строительства железных дорог и красавцев-мостов».
Однако грянула Гражданская война, Марк бросил институт и отправился на фронт. Его отца, большевика с 1918 года, белофинны заочно приговорили к расстрелу за большевистскую пропаганду, так что сомнений в выборе стороны у молодого человека не было. В армии благодаря высокой грамотности его использовали преимущественно на «интеллигентских» должностях, последняя из которых — председатель полкового суда.
Как пишет Марк Семёнович в воспоминаниях, в качестве руководства у него была лишь инструкция, где подробно говорилось, как вести документацию, а по существу дела имелась всего одна фраза: «Судить согласно революционной совести».
Эх, знай я об этом факте, попытался бы расспросить о деятельности полкового суда под его руководством!
В 1923 году после демобилизации из Красной армии Немцов был зачислен на химический факультет Ленинградского политехнического института.
Казалось бы, учись в свое удовольствие, но, изголодавшись за время Гражданской войны не только по науке, но и по искусству, Марк поступил в Музыкальный институт по классу виолончели, а позднее и в Академию художеств, где на восемьдесят вакансий было больше девятисот претендентов, и, как вы понимаете, ни о каком блате тогда речь не шла. Но на следующий год вышло постановление, запрещавшее учиться в двух вузах одновременно, и после мучительных раздумий Марк выбрал Политехнический институт, убеждая себя, что рисовать, лепить и играть сможет дома. Правда, потом он пришел к выводу, что «такая надежда является несостоятельной, так как действительный успех в искусстве требует предельной отдачи всех духовных сил». От себя хочу добавить, что концентрация всех сил и возможностей для максимального успеха в достижении поставленной цели необходима в любой творческой деятельности.
В 1928 году Немцов успешно окончил Политехнический институт и начал работать в лаборатории высоких давлений Государственного института прикладной химии (ГИПХ), возглавляемой академиком В. Н. Ипатьевым. В 1929-м лабораторию Ипатьева выделили из ГИПХа в самостоятельный Государственный институт высоких давлений (ГИВД), где в 1930 году Немцов стал заведующим организованного им же сектора гидрирования органических соединений. Как я понял из воспоминаний Немцова, в ГИВДе он в основном изучал процессы деструктивной гидрогенизации. В то время их промышленно использовали лишь в Германии, где из-за отсутствия месторождений нефти бензин получали из каменного угля (процесс Бергиуса). Далее Марк Семёнович пишет в воспоминаниях: «Для нашей страны, богатой нефтью, такое производство особого интереса не представляло, но сам метод открывал широкие возможности наиболее эффективного использования тяжелых нефтяных остатков и смол для получения высококачественного моторного топлива».
Я могу только поразиться гениальному предвидению: это мысли начала 1930-х годов, когда высококачественной нефти в СССР было хоть отбавляй, а сейчас в России, и не только, возвращаются к переработке тяжелой нефти.
Благодаря проведенному Немцовым теоретическому анализу комплекса реакций, происходящих в процессе деструктивной дегидрогенизации углеводородного сырья, он получил признание в мире как главный теоретик в данной области.
К сожалению, в 1941-м Марк Семёнович, как и многие другие представители науки в те годы, был несправедливо обвинен в шпионаже и осужден на пять лет, два из которых провел в тюрьме, а три — в шарашке, где занимался разработкой процессов получения фенола, ацетона и изопрена.
Авторский коллектив разработчиков процесса получения фенола и ацетона состоял из Рудольфа Юрьевича Удриса — бывшего латышского стрелка, Бориса Дмитриевича Кружалова, Петра Гавриловича Сергеева и самого Марка Семёновича.
По рассказам Немцова, этот коллектив жил недружно, тем не менее в рекордно короткие сроки в 1949 году в Дзержинске впервые в мире был запущен завод по производству фенола и ацетона. К сожалению, до этого торжественного дня не дожил основной автор процесса — Рудольф Юрьевич Удрис. Он хоть и был выпущен из тюрьмы в 1946 году, но, не выдержав нищенских условий жизни, покончил с собой в 1949-м, за несколько дней до пуска завода. После коммерциализации процесса, как обычно бывает, стали награждать неучаствовавших и наказывать невиновных. Я не хочу подробно останавливаться на этом, скажу лишь, что Сталинскую премию первой степени получили Кружалов и Сергеев, а Удриса и Немцова по разным причинам не удостоили высокой награды.
В настоящее время по этому методу в мире получают около четырнадцати миллионов тонн фенола в год почти на ста заводах по всему земному шару. Я не сомневаюсь, что Марк Семёнович внес огромный вклад в создание одного из самых крупных и сложных нефтехимических процессов.
После освобождения в 1946 году он был отправлен на работу во ВНИИСК, где под его началом работала группа, создававшая изопреновый процесс.
Здесь я хочу сделать небольшое отступление от основной канвы повествования: меня поражало, что в своей книге Марк Семёнович вспоминал годы в тюрьме чуть ли не ностальгически, не злился на тюремщиков и почти никого из людей, державших его в заключении, не назвал по имени. Хотя я слышал, как он сказал дважды лауреату Сталинской премии профессору Молдавскому, который в начале войны лишь по счастливому недоразумению не попал в тюрьму (по ошибке арестовали его однофамильца): «Знаешь, Боренька, ты хороший человек, но у тебя есть один недостаток: ты в тюрьме не сидел, поэтому всего боишься — даже требование на спирт подписать боишься. А я вот уже ничего не боюсь, так как в тюрьму не посадят, а страшнее тюрьмы в жизни ничего нет». Честно говоря, у меня пробежал мороз по коже: дважды лауреат Сталинской премии, первый в мире открывший реакцию дегидроциклизации парафинов, явившейся базой для разработки получения бензинов, боялся подписать требование на получение литра этилового спирта!
В 1963 году лаборатория, возглавляемая Марком Семёновичем Немцовым, была переведена из ВНИИСКа во ВНИИНефтехим, а в 1964-м в Тольятти и Волжском впервые в мире запустили два производства полиизопрена из изобутилена и формальдегида мощностью по сорок тысяч тонн каждый.
В 1967 году коллективу создателей была заслуженно присуждена Ленинская премия — самая престижная награда страны того времени, и, естественно, Марк Семёнович был одним из награжденных. По всей вероятности, в том же году — спросить, к сожалению, уже некого — лабораторию Бориса Львовича Молдавского превратили в группу парофазного окисления углеводородов, при этом сохранив за Борисом Львовичем руководство. Лабораторию Немцова разделили на три части: две лаборатории под руководством Огородникова и Баталина, которые занимались усовершенствованием технологии получения изопрена, и группу поисковых исследований во главе с Марком Семёновичем, которому разрешили заниматься всем, чем пожелает. Фактически ни Немцов, ни Молдавский ничего не потеряли — им сохранили прежнюю зарплату, оба являлись членами ученого совета; у них были сотрудники, помещение, оборудование и, главное, возможность создавать новое. Хотя, как говорил в таких случаях Цыркин, «с ярмарки всегда неприятнее, чем на ярмарку». Мое предположение — лабораторию реорганизовал Осадченко под давлением партийного руководства, желая показать, что количество завлабов нетитульной нации в институте уменьшается. При этом порядочный и мудрый Иван Романович сделал так, что де-юре ситуация изменилась, а де-факто осталась прежней.
Борис Львович продолжал трудиться в качестве руководителя группы и сумел разработать и внедрить до своего ухода в 1975 году два катализатора. Марк Семёнович повел себя иначе. Причины его поведения для меня до сих пор неясны. В 1967 году Немцов был на коне: только что получена Ленинская премия, ежегодно выпускается восемьдесят тысяч тонн каучука, процессом с целью покупки лицензии на технологию интересуется много стран — натуральный каучук был тогда в цене. Да, тебя обидели, и обидели незаслуженно, но ведь группа есть, и работать можно. Но, к сожалению, происходит по-другому: Марк Семёнович начинает войну со своим учеником Огородниковым. Сотрудники Немцова проверяют отчеты лаборатории Сергея Кирилловича, находят ошибки, и все это докладывается на ученых советах. Причем с каждым следующим советом война становится все более ожесточенной. Как говорил Марк Семёнович, они с Огородниковым сначала решали транспортную проблему — кто на ком будет ездить, а потом аграрную — кто кого закопает. Я попал в институт, когда бой уже шел «не ради славы, а ради жизни на земле». Ни в коем случае не осуждаю поведение Немцова. Это был великий и талантливый человек, причем талантливый не только в науке, но и в музыке, и в живописи. Кто знает, выбери Марк Семёнович другой путь, может, человечество получило бы всемирно известного музыканта или художника, но, что случилось, то случилось, и человечество не прогадало, получив великого ученого. А поступки великих и талантливых людей ни осуждать, ни обсуждать нельзя — им виднее с их жизненных вершин.
Вы спросите меня: нужно ли бороться с нечестностью в науке? Конечно, нужно. Но выявлять чьи-то завиральные идеи — до обидного мелко для человека с потенциалом Марка Семёновича. Ведь внедренный изопреновый процесс при множестве достоинств имел и недостатки: большое количество загрязненных сточных вод и газовых выбросов, отсутствие сбыта отходов, неудовлетворительные показатели непосредственно на стадии получения изопрена. А Марк Семёнович почти не занимался усовершенствованием технологии, разве что вместе со своей ученицей Риммой Владимировной Качаловой работал над усовершенствованием кальций-фосфатного катализатора КДВ-15у, но как-то уж очень лениво. Поэтому у них ничего не получилось. В итоге сравнение немцовского катализатора с КФ-70 показало неоспоримое преимущество нашего контакта: мы яростно дрались за свое детище, набрасывались на проблему, как на врага или как на женщину. Победа только так и достается.
Хотя группа Марка Семёновича не выдавала научной продукции, она продолжала работать до конца 1972 года, то есть до ухода из института Ивана Романовича Осадченко. Как бы плохо ни работала группа Немцова, было невозможно представить, что Иван Романович, для которого десять христианских заповедей не являлись пустым звуком, мог лишить легендарного профессора сотрудников.