В голове ни единой мысли, а потом – дыра в воздухе, в материи пространства, в ткани времени. Яркая вспышка: образ, воспоминание. Папа держит меня за руки и кружит на лужайке в струйках распылителя воды. В мельчайших капельках воды солнце рисует радуги. Мама наблюдает с крыльца, машет рукой. Ее рука исчезает всякий раз, когда я, смеясь, проношусь сквозь струйки воды.

Распылительные головки. Трубы. Вода.

Чертеж. Система автоматического проектирования. Еще одно воспоминание: чертеж из папок отца. Змеи. Я разрисовывала его цветами и листьями в тех местах, где их соединяли маленькие прямоугольники.

Снова туман. И распылитель – еще один раз, – и лицо отца, на которое падает солнечный свет, пробившийся сквозь листву. Струйки воды мочат лица, волосы, одежду.

В голове пустота. Я борюсь изо всех сил, чтобы не потерять сознание. Голос Штерна вокруг меня. Накатывает волнами, как дым. Но я не знаю, здесь он или нет.

Мои руки сквозь густой дым нащупывают ножки стула, тоже мокрые от виски, но еще не пылающие. Я цепляюсь за них, заставляю себя подняться на ноги. Чтобы добраться до проводов – Тед отсоединил от детектора дыма, – чтобы соединить их. Наверное, это лучший способ поднять тревогу и расправиться с этим дымом, который залепляет мне легкие, отнимая жизнь. Дым стоит стеной. Я опираюсь о стену ладонями, заставляю колени не подгибаться, пытаюсь удержать каждую мышцу и косточку от признания поражения. Ощупываю стену в густом дыму и нахожу маленькую выступающую квадратную коробочку. Пожарная тревога.

Я ищу провода. Грудь разрывается. Не могу дышать. Не могу дышать. Соединяю провода наощупь, без уверенности, что правильно, сознание уходит.

Ничего не меняется. Мои пальцы находят коробочку, еще раз, а потом находят маленький переключатель… щелкают им.

И тут же комната наполняется ревом. Все мокрое, вода льется из распылителей на потолке. Моя голова – один гигантский мокрый крик.

Я отключаюсь, но прихожу в себя, когда где-то вдалеке слышатся крики, и я тоже кричу. Мои руки скользят по стене, колени подгибаются, и я наконец сползаю на пол. Желудок уходит в пятки, как на русских горках. Грохот, вспышка.

Крики, крики. Дверь открывается. Врываются люди. Сапоги. Шлемы. Голоса, которых я не узнаю, руки, поднимают, поднимают меня.

Тишина.

– Ливер, ты не можешь оставаться здесь.

Очень темно. Штерн рядом со мной. Нет эха, нет пепла или холода, пространства вокруг нас не существует. И тут я осознаю: «Я умерла».

– Еще нет, – возражает он. – Уходи, или ты здесь застрянешь.

– Я хочу остаться с тобой, – голос долетает из далекого далека, но я чувствую, что он рядом, и я тянусь к нему. Когда мы соприкасаемся, то падаем друг в друга, наши крики встречаются, чтобы стать рекой. Мы сливаемся в единое целое.

– Нет. Ты не хочешь здесь оставаться. Это Нигде, Ливер. Серое пространство. Мы не сможем оставаться здесь вдвоем.

Снежинки. Я вижу его голос, как маленькие точки света, летящие сквозь темноту и исчезающие. Едва появившись. Тысяча крохотных смертей в один-единственный момент. «Серое пространство», – шепчу я, понимая, что раньше я находилась лишь на его краю и теперь шмякаюсь в середину. Я его часть.

– Как долго я здесь?

– Не знаю, Ливер. В Сером пространстве нет времени.