— Как попала к вам рукопись?

Почти следственный вопрос, он не предвещал добра.

— Автор прислал ее в Москву. Мне прислал. — Нужно договорить, на худой конец защитить журнал. — Я рекомендовал рукопись, редактировал, категорически несогласен с оценкой «Правды» и писал об этом в ЦК.

Я пододвинул себе стул, холодный, будто железный стул из реквизита Центрального театра Красной Армии (обе комнаты и кухня были нищенски обставлены списанной сценической мебелью), сидел нагишом, мысленно расставаясь с «Новым миром».

— У меня нет вашего письма, — сказал Шепилов нелюбезно. — Вы считаете, что повесть без недостатков?

— Они есть: это первая работа автора…

— Почему же вы не помогли ему устранить недостатки?

— Помогали и помогли. Это видно, если сравнить рукопись с журнальным текстом.

— Но недостатки остались и в публикации? Так? Почему не помогли доработать?

Я сказал, что существуют недостатки, от которых литератор избавляется с годами, с опытом, а иногда так и не освобождается до конца жизни; что, помогая автору советами, мы на каком-то этапе дошли до границы возможного для него сегодня, взвесили достоинства и слабости и посчитали, что достоинства перевешивают, почему и напечатали. Сказал, что это непременное условие работы с молодыми авторами, уважения их личности и терпеливого воспитания год за годом…

— Слабости! Недостатки! — Он будто поддразнивал меня. — Назовите хотя бы одну слабость.

— Ну, вот Тамара, центральный женский образ. Она «голубенькая», эфемерная, в ней нет истинной и полной достоверности, так сказать, человека во плоти…

— Почему не помогли? — перебил меня Шепилов недовольно: если диагноз так точен — лечи!

Я пустился в литературоведческие рассуждения, не пощадил и Фридриха Шиллера, сказав, что и гений не подвигнул его к созданию шекспировских, полнокровных женских образов, что не всем даже великим мастерам это удавалось.

Похоже, что я надоел собеседнику.

— Какого возраста Добровольский?

— Кажется, 1919 или 1920 года…

С этой минуты я слышал два голоса Шепилова: внятные вопросы ко мне и реплики «à parte», «под сурдинку», с прикрытой ладонью трубкой. Я эти реплики закавычу: «Молодой», — сообщил он кому-то.

— Воевал?

— Воевал. Награжден боевыми орденами.