Из пасти наводчика незамедлительно выплеснулся шепелявый поток откровений... С Муслимом Алиевым он познакомился два месяца назад в гей-клубе и с тех пор сожительствовал. В дела любовника не влезал. Однако вчера утром тот случайно выронил из барсетки мою фотографию.

– Твой новый друг? – взревновал Синявский.

– Нет, – фыркнул чеченец. – Это дичь, за поимку которой обещаны большие деньги. Десятки людей за ним по Москве охотятся, да без толку! Будто сквозь землю провалился!

– А сколько обещано? – поинтересовался Михаил Сергеевич.

– Триста тысяч баксов за мертвого, полмиллиона за живого.

– Е-мое! – схватился за голову Синявский. – Почему ты раньше не сказал?!

– А что? – насторожился Муслим.

– Вплоть до вчерашнего вечера он лежал у нас в клинике! В хирургии, в сервисной палате!

В отчаянии заскрежетав зубами, Алиев принялся рвать на голове волосы.

– Погоди! – поспешил успокоить любовника заведующий терапевтическим отделением. – Имеется след!

– Говори! – мгновенно прекратив истерику, потребовал чеченец.

– А ты поделишься со мной гонораром? – Михаил Сергеевич любил доллары не меньше, чем мужчин.

– Аллахом клянусь! – вскричал Муслим. – Нас в группе четверо... плюс ты... Разбросаем навар на пятерых! Говори!

– Его увез из больницы на собственной машине главврач Демьяненко! – поверив обещанию «поделиться», сообщил Алиеву Синявский. – Куда именно – можете узнать у него. Я покажу вам Демьяненко, дам домашний адрес... В остальном сами справитесь!..

Дальнейшие события развивались в точности, как рассказывал перед смертью Сулейман.

– Подобное может повториться? – внимательно выслушав Синявского, спросил я.

– А-а?.. – не врубился Михаил Сергеевич.

– Кто-нибудь из сотрудников клиники может снова подставить Степана? – терпеливо уточнил я.

– Конечно! – убежденно ответил педераст. – Если узнает о цене. Деньжищи-то агромадные!

– Больше вопросов нет. – Я незаметно подмигнул Витьке. В руках Рептилии появился тонкий шелковый шнурок. Бесшумно подойдя сзади, он пружинисто присел и ловко набросил удавку на худосочную шею наводчика. Пахан хорошо знал свое дело – Синявский мучился недолго.