— Анне, родная моя… — прошептала она еле слышно. Но Анне услышала и заплакала:
— Господи всемилостивый, вы пришли в себя! — и Анне перекрестилась.
Наташа собрала все силы и сквозь повязку, — ее подбородок был туго обтянут бинтом, и рука — она уже это почувствовала — была в гипсе, — спросила, догадавшись уже об ответе:
— Где я?
— У Рихарда, дорогая, — ответила Анне, утирая слезы, — все произошло почти рядом с замком.
Наташа закрыла глаза и погрузилась в какое-то теплое пространство и то ли уснула, то ли просто плавала в этом пространстве отдельно ото всего живого мира.
Она снова открыла глаза — за окном было совершенно темно, и в комнате горел ночник. Все стало более ясным и четким. Она повернула голову, где раньше сидела Анне, и… увидела… светлые-светлые волосы, голова чуть склонена к раскрытой книге.
— Сандрик!!! — хотела крикнуть Наташа, но получился лишь какой-то слабый, неразборчивый возглас.
Мужчина повернулся к ней, улыбнулся. Нет, это не Сандрик… Гораздо старше, но чем-то неуловимо похож… может быть, из-за этого необыкновенного цвета волос?
— Вам получше? — спросил незнакомец.
— Да, — ответила Наташа, — насколько возможно… Но, простите…
— Конечно, простите, я не представился и, наверное, напугал вас. Я — Герман Ландберг, живу здесь неподалеку. Возвращался домой и застал эту страшную картину аварии…
В комнату вошла Аннелоре.
— Это ваш спаситель, Натали. Герман врач, он оказал вам первую помощь. У вас сотрясение мозга и сломана рука… А теперь считает своим долгом следить за вашим выздоровлением. Рихард хочет зайти к вам, но считает, что еще рано вам принимать посетителей. Вы ведь ранены… Ваши родные хотели забрать вас домой, в Россию… но мы оставили вас здесь. Господин Ландберг — под свою ответственность. И еще… — Анне взглянула на Германа, и тот, назвав какую-то незначительную причину, удалился. — Натали, ваш сын жив! Врачи держат его еще в госпитале или как там у вас называется. И он пробудет там еще долго. Но главное — он жив! Это просила передать ваша мама, мадам Светлана.
Наташа не успела даже пролить слезы счастья и радости, как опять сознание ее покинуло.
Потом — тот же свет ночника, темнота за окном. «Неужели я проспала сутки?», — подумала она. Но теперь в кресле у столика сидела Аннелоре. Наташа немного расстроилась. Она почему-то была уверена, что увидит Германа… Боже, какой Герман?! «Сандрик жив! Мой сын жив! — Наташа внутренне вздрогнула — первый раз она назвала Сандрика сыном. — Может быть, стоило пройти через все эти муки, чтобы все обрели себя. Слишком высокая плата!» Наташа обратилась к Аннелоре:
— Скажите, Анне…
— Догадываюсь, о чем вы хотите спросить… Те двое… Они живы и вполне здоровы. Но депортированы, и с ними будет заниматься ваше правосудие. Я давала показания и представляла свои записи.
— Боже! — только и смогла произнести Наташа. — А когда я смогу выехать отсюда?
Анне замахала руками: