— Но тебе же хватило мозгов на меня спорить. Так пускай все поучаствуют. А я заодно срублю баблишка на твоем фиаско, — с томным видом повисаю у него на плече, положив подбородок под сложенные руки. — Ну не злись, пусечка. Как ты там вчера сказал? «Правила игры только что стали еще интереснее?» Ну вот, родной, — улыбаюсь в оскале ядовитой гиены на третьей недели жесткой диеты. — Правила игры только что стали еще интереснее. Твой ход.

Настроение, которое слегка приподняла маленькая девичья пакость, сдулось воздушным шариком печально быстро. Буквально через пару часов, когда пришло сообщение от разлюбезной мамаши:

М: «Подъедь сегодня. Нужно померить наряд на субботу».

Да ну твою ж…

Я: «Я плохо себя чувствую».

М: «Ты всегда плохо себя чувствуешь, когда я тебя о чем-то прошу. Жду к четырем».

Приехали. Не отвертишься, иначе потом такой ушат грязи выльется, что под душем ночевать придется. Последние пару лет с матерью у нас сложные отношения. После развода ее крыша знатно поехала. Хотя тут, может, и кризис среднего возраста еще неудачно наложился. Поверх всплывших многократных измен отца.

В общем, мы перестали друг друга слышать, понимать, а каждый разговор теперь заканчивается скандалом. Плюс это мерзотное существо окончательно разрушило все, что осталось от кровных уз. Его терпеть рядом с собой у меня уже не хватило никаких нервов. Потому и съехала.

Изначально я собиралась отдельное жилье снимать, папаша ежемесячно высылает мне алименты, решив, видимо, что этим может искупить прощение, но Ника с Дашей предложили пожить у них. А отцовские деньги пока откладываются: к выпуску как раз накопится на собственную квартиру. Если девчата раньше не попросят, надумав ячейки общества лепить.

Короче, к обозначенному часу такси подъезжает к высоким кованым воротам за которым возвышается белый коттедж с широкой открытой трассой на втором этаже и личным бассейном. Не один Волков «голубых» кровей. Я девочка тоже не промах. Была. И остаюсь по сути, но прежней вседозволенностью уже не обладаю и джакузи из шампанского устраивать тоже больше, увы, не могу.

Набираю нужный код на панели калитки и захожу на территорию. Деревья стремительно осыпаются, но желтой листвы на плиточной дорожке практически нет. И пожухлый газон идеально подстрижен. Да все как с картинки риелторских журналов в осенних декорациях. Идеально, обезличенно, искусственно и никак.

Стеклянная входная дверь привычно открывается ключом, впуская меня в филиал музея. Все белое и стерильное. После стольких месяцев обычной сталинской двушки, где пыль вытиралась исключительно по настроению, находиться здесь уже даже неуютно. А ведь раньше я и не обращала внимания на всю эту помпезность и лепнину, принимая ее как данность.

— Мам, я пришла, — громко кричу на весь просторный зал-гостиную, венчающий себя декоративным зажженным камином.

Со стороны лестницы слышатся шаги, вот только это не родительница. Блин. Я надеялась, что он где-нибудь шляется. Или сдох.

— О, Кристи, — смеряет меня с ног до головы оценивающим взором Альберт, мамин ухажер. Чуть ли не мой ровесник. Он на несколько лет всего старше, но пытается выглядеть солидней, скрупулезно отращивая свою убогую редкую бороденку. Высокий, худой, женоподобный, поразительно скользкий и еще более омерзительный. Змея, которую пригрела на шее выжившая из ума брошенка. — С каждым разом ты выглядишь все более…

— Бомжевато? — подсказываю я. Еще бы. Мой свитер рядом с его дорогим костюмом от Армани, сшитым на заказ, смотрится обычной половой тряпкой.

— Иначе, — уклончиво отвечает тот. — Куда подевались сексуальные платья?

— Сдала в комиссионку. В них не особо удобно трястись в метро. Находятся индивиды, обожающие без спросу лапать хорошеньких девушек. Впрочем, тебе ли этого не знать.

Я не бедствую и совсем уж на барахолке не одеваюсь, статус не позволил бы, однако стараюсь не шиковать. Все что у меня есть в сбережениях — взятки отца. Потому что от денег матери я давно отказалась. После череды неприятных обстоятельств.

— Жаль. Ты в них была очаровательна, — фу. На физическом уровне ощущаю этот липкий грязный взгляд, словно рентгеном сверлящий сквозь одежду. Помнит, дрянь, что там и как.