— Ты еще можешь передумать!
— Идите к машине, — спокойно повторила Дарья.
Несколько секунд Константин вглядывался в ее будто окаменевшее лицо, затем махнул рукой и сказал своим людям:
— Пойдемте.
Когда они покинули поляну, Дарья вынула из кармана телефон, включила видеокамеру и присела возле Пастуха на корточки.
— Ну привет.
Старик повернул голову, из-под кустистых седых бровей на Дарью уставились слезящиеся водянистые глаза. Пастух глядел оценивающе, как дантист на больной зуб пациента.
— Ты скоро умрешь, — процедила Дарья, снимая на телефон лицо старика. — Твоя вина в том, что ты вырастил из сыновей убийц. Они убили мою дочку.
Пастух моргнул, выражение его лица не изменилось. Дарья склонилась над ним и ощутила запахи лекарств и подгнивших яблок. Промолвила, не скрывая злорадства:
— Они страдают. Ох, старик, если бы ты только знал, как они страдают. Молят меня о смерти. Твои сыновья превратились в животных, совсем оскотинились, в них больше нет ничего человеческого. Недавно я скормила им их собственные уши, отрезала и скормила. Они жрали их с аппетитом, чавкая, как свиньи. Они еще долго будут страдать, я не дам им спокойно сдохнуть. Как тебе моя месть, а, старик?.. Пастух, Пастух… не уследил ты за своими хрюшками.
Пастух с заметным усилием сделал глубокий вдох, на выдохе попытался плюнуть Дарье в лицо, но не смог — слюна осталась на нижней губе.
— Знаю я таких, как ты, — усмехнулась Дарья, не забывая снимать старика на камеру. — Ты привык все контролировать, верно? На всех свысока смотрел… А тут вон как вышло… лежишь тут беспомощный и даже плюнуть не можешь. Нет ничего хуже, чем бессильная ярость. Уж я-то знаю, о чем говорю, поверь. Могу поклясться, ты, старик, жалеешь сейчас, что дожил до этого дня, не помер тихо-мирно в теплой постельке. Ну а теперь… — она поднесла телефон к лицу Пастуха, — не желаешь передать привет своим выродкам? Давай же, не стесняйся, прохрюкай что-нибудь…
Звук, который издал Пастух, действительно был похож на хрюканье, хотя он, задыхаясь от гнева, явно пытался произнести какие-то слова.
Ветер усилился, из-за туч выглянула луна, сделав пляску теней на поляне еще причудливей. Кроны деревьев раскачивались, шелестели листва и травы.
Дарья улыбнулась. Она чувствовала себя хозяйкой леса, властительницей ночи, способной разгонять тучи и управлять ветром. Удивительное ощущение. В нем было что-то колдовское, сатанинское, запретное. Даже аппетит неожиданно проснулся: очень хотелось чего-то сладкого, пирожных или шоколадных конфет.
Она похлопала Пастуха по морщинистой щеке.
— У тебя есть еще время помереть от инфаркта. Несколько минут.
Собрав остатки сил, старик прохрипел в ответ:
— П… проклинаю!
— Проклинаешь? — с наигранной укоризной промолвила Дарья. — Ну-ну… Вот только поздно меня проклинать, я уже проклята. Зря пыжишься, старик. Лучше помолись своей хозяйке Грозе. Она услышит тебя, я уверена.