- Что очень, детка? - Ефим начал приглушённо стонать и двигаться между моих ступней ещё быстрее.
- Очень хорошо! Ещё! Ударь ещё! - уже в голос выкрикивала я и насыщала атмосферу гостиной громким стонами.
- Кричи! Ещё громче кричи, Лида! - он снова окатил грудь новой серией пекущих ударов и, сделав несколько резких толчков бёдрами, извергся на мои ступни густыми струями жемчужно-белого семени.
- Любимый...
- Переворачивайся! - крикнул он, уже поднимаясь и сам перевернув моё тело в угоду вспыхнувшей в его мозгу идее.
Снова закинул меня сверху, пересел на подлокотник дивана и, положив на угол, стоящего рядом стола подушку, привалил к ней спиной.
- С ума сойти... - прохрипел он, хватая ртом и зубам одновременно мой левый сосок и вошёл, унося нас куда-то очень высоко. На самые вершины гор.
- Ефим! Ефим! - выкрикивала я при каждом его проникновении в меня. - О, Боже! Это просто... Улё-ё-ёт, любимый...
Он продолжал наращивать темп, схватил мои, пытавшиеся обвить его плечи руки, и завёл мне за спину.
- Не мешай, а то опять привяжу! - Ефим надавил мне на спину, прогибая ещё сильнее, возился зубами в сосок и начал нежно грызть.
Палец любимого лёг на клитор и закружил. Толчок, ещё толчок - и я подаюсь ему навстречу, не обращая внимания, что подушка из-под спины уже упала на пол и кричу. Громко! Во всё горло, наслаждаясь интенсивными сокращениями моего влагалища и его мокрыми толчками внутри.
- Я люблю тебя... Люблю... - шепчет он мне на ухо и, не разрывая связи, несёт в уличный душ.
Глава 55
Прилетевший через пару дней адвокат Ефима, можно сказать, подарил нам свободу.
Этот невысокий, щупленький старичок напоминал сборный образ волшебников из сказок. И внешне, и манерой говорить и мягко настаивать.
Он уговорил меня не подавать так сразу на развод, а вначале оформить что-то типа опекунства о душевно больно муже. С минимальной ответственностью, но с переходом всех его материальных средств на мои счета. Я долго сопротивлялась. Не хотела грязных денег Сегеды, да и уже практически считала минуты до того момента, когда перестану быть его женой, но Николай Иванович убедил. Привёл сотни доводов, почему эти деньги должны быть у меня, а не у этого подонка. Но главным образом на меня подействовала подкинутая Ефимом идея помощи местному детскому приюту и конному клубу в Питере, воспитанницей которого я была.
В голове тут же заплясала мысль о собственной конюшне в Италии, и я сдалась.
Только и успевала подмахивать под документами, которые Николай Иванович привозил почти ежедневно.
Пять дней - и я распоряжаюсь всем имуществом, акциями и вкладами Сегеды. Неделя - и почти все средства переведены на мои личные счета, а акции распроданы. Две недели - и все дома, квартиры, машины и заводы ублюдка пристроены в хорошие руки. Кроме восьми комнатной гостиницы с символичным адресом "Ефимова 4" и новой, красной "мазды". Они переписаны на имя Васнецовой Веры Геннадьевны. Нашей дорогой подруги Верочки...
Ещё пять дней - и я свободная, разведённая женщина. Одна из богатейших невест России. Завидная партия для многих, но только его. Одного-единственного. Моего любимого Ефима.