— Не отказывай мне. Ты должна ждать дома. Мне это будет приятно.
И подумал: «Зачем я ее об этом прошу?»
— Ну, раз ты так хочешь…
Увидев, что она поддается, он предложил:
— Тогда поехали со мной в Сиену.
Гизола улыбнулась и приложила палец к губам.
Он был уверен, что она подчинится ему с нежной покорностью, но Гизола, которой больше всего хотелось подурачиться, спросила:
— Я тебе разонравилась?
— Почему ты должна мне разонравиться?
И он нежно погладил ее по лицу — она отстранилась и бросила взгляд на кончики его пальцев.
— Ну что ты? Я жду тебя на улице, у монастыря.
— Хорошо. А теперь уходи.
Он поцеловал ей обе руки, сложив их вместе, она же тем временем все пятилась и, казалось, еще немного — захлопнет дверь у него перед носом.
Спускаясь по ступенькам, он думал: «Она много выстрадала. Ее мучает, что ей приходится жить в чужом доме. Родители, наверное, перестали ей писать, родственники — завидовали. Она стала как будто чувственней, чем раньше, но я должен обращаться с ней с прежним уважением и даже с большим — иначе потом я ее возненавижу».
От его внимания при этом ускользнуло, что она готова уехать вот так внезапно, сразу же после их разговора.
Синьор Альберто оказался втянут в процесс банкротства и уже дней пятнадцать не показывался ни к кому, даже к ней, и она сама изредка забегала на часок его проведать к одному из его адвокатов, у которого он сидел теперь безвылазно. Он просил ее вернуться в Радду — лишь до окончания процесса, хотя бы для того, чтобы родственники жены, выступавшие на процессе свидетелями, не подливали масла в огонь.
Денег он ей больше не давал, и Гизоле то и дело приходилось перебиваться на хлебе да каких-нибудь фруктах. Но податься ей было некуда, возвращаться домой она не хотела и тянула время, не зная, на что решиться.
Так что, когда появился Пьетро, ей только и оставалось, что передать через Беатриче привет своему другу и попросить не забывать ее.
И все-таки она бы так и не вспомнила, что Пьетро ее ждет, если бы не Беатриче — которой хозяин, очевидно, и за этим поручил проследить.
Женщина обняла ее, всплакнув — с нежностью, заставившей ее улыбнуться сквозь слезы.