– Что, хорек, очнулся, – сказал детина в мотоциклетных очках и ударил меня нехилым кулаком по физиономии. Моя голова мотнулась в сторону и мозги стали прочищаться. Я стал понимать, что попал куда-то не туда. – Ты почему не открывал дверь, когда мы звонили тебе? Чем ты занимался, если не слышал, как мы высверливали петли на двери? Ты за кого, морда интеллигентская?
Я соображал довольного туго, но все равно понял, что меня спрашивают о партийной принадлежности. Нужно выбирать. Скажу, что за бурых медведей, а вдруг они за белых медведей? Или наоборот. Лихорадочно соображая, я вдруг увидел у одного из боевиков высовывающийся из-под бронежилета кусочек эмблемы в виде черного щита с белой окантовкой и хвостом белого медведя. Так и есть. Внутренние войска. Если эмблема белого медведя, то уж они никак не партию бурого медведя. Может и внутренние войска тоже разделились? Половина стала белой, а вторая половина – бурой. Опять что ли белогвардейцы и бурогвардейцы?
– За белых я, – прошептал я и сплюнул набравшуюся во рту кровь. Плевок был несильным, но попал на ботинок «мотоциклиста».
– Ах ты, сука …баная, – взвился белогвардеец, – на защитников отечества плюешь? На тебе, – и он отработанным движением ударил меня в левую скулу, затем под глаз и по носу. – Это тебе для науки, а сейчас давай подписку, что ты целиком и полностью поддерживаешь политику партии белых медведей, и на выборах будешь голосовать только за нее.
С меня сняли наручники и всунули в руки лист бумаги, на которой было отпечатано обязательство о поддержке белых и обязательном голосовании за их кандидата и в прочерки уже вписана моя фамилия, имя и отчество. Мне сунули в руку ручку и ткнули пальцем в место, где нужно расписываться. Я расписался. Обыскивающие квартиру защитники ничего не нашли.
– Смотри, хорек, – сказал старший, – мы проверим, как ты будешь голосовать, а потом придем, если что не так. Благодари нашего президента за либеральность.
Я кивнул головой в знак немой благодарности президенту.
Космонавты развернулись и ушли.
Я вышел прихожую и стал думать, как мне закрыть лежащую на полу дверь. Внезапно приоткрылась соседняя дверь и оттуда выглянуло лицо незнакомой мне женщины. Увидев, что я ее заметил, она быстро закрыла дверь.
Кое-как подняв тяжелую дверь, я привалил ее к косяку, показывая, что дверь как бы закрыта.
В ванной была только холодная вода. Кран горячей воды не открывался. Я с трудом открыл его. Оттуда послышалось шипение, как будто кран выражал свое недовольство тем, что его открыли. Приглядевшись, я понял, что я давно не открывал этот кран и он как бы «засох». Умывшись, я смыл с себя кровь и обострил боль.
Вернувшись в комнату, я снова сел компьютеру. Пощелкав кнопками, я понял, что это бесполезное дело, потому что кроме двух воззваний не было ничего.
– Что же произошло, – лихорадочно думал я, – и почему в моей квартире все как-то не так, как будто кто-то подчистил мои книги, портреты какие-то повесил?
Я подошел к стене и увидел портреты тандема. Две улыбающиеся физиономии. Чтобы я у себя дома вывешивал портреты этих людей? Что, я совсем с ума сошел? Но портреты висели и улыбались мне.
Недолго думая, я снял портреты и положил их в пространство между стенкой и стеной. Стенка – это комплекс шкафов и сервантов, объединенных в один ансамбль. Это я так, для пояснения, вдруг люди уже забыли, что такое стенка и все перешли на встроенные шкафы.
Только я успел убрать портреты, как в прихожей послышался грохот падающей двери. Ругая себя за то, что ненадежно поставил в дверь, я бросился в прихожую и столкнулся с другими «космонавтами», которые наставили на меня автоматы.
– Ты за кого, хорек? – спросил старший, оглядываясь вокруг. – А где портрет?
– Я за вас, – поспешил сказать я, – а портрет я только что протирал от пыли, сейчас повешу.
Я достал из-за стенки портрет и стал его вешать на стену, но был схвачен сильной рукой за рубашку и сдернут с табуретки.
– Так вот ты за кого, сука? – сказал старший и врезал мне по физиономии.