Посмотрел на нее, вроде красивая женщина, но она любит только одного и ждет только Его писем. Не знаю, наверное, только наши женщины способны на такое — ждать и верить, что мы вернемся. Вообще, мне кажется, если нормальная женщина видит и понимает, что ее мужу или парню плохо сейчас, она всегда его поддержит и не бросит, при условии, что любит. Любовь — это, мне кажется, способность человека, не раздумывая отдать свою жизнь за любимого человека. У меня была такая возможность, но воспользоваться не сумел. Это было в Севастополе, при бомбежке. Я должен был «словить» тот осколок, а не Оксана. А получилось наоборот. До конца своей жизни — короткой ли, длинной ли, не смогу себе этого простить. Мне кажется, что отдать жизнь за любимого человека — это высшая доблесть, которая есть у мужчины. Но с другой стороны — высшая доблесть мужчины — это защитить свою семью, выжить и победить. А погибнуть ни за понюх табаку — это просто глупо. Тот осколок, что убил Оксану — лишил меня сразу двух любимых людей — жену и нашего не родившегося малыша. Вы подумаете, что у меня на этой почве крыша поехала. Может вы и правы, но хотел бы на вас посмотреть в такой ситуации. Зато уже хожу своими ногами — это, слава Богу, моя заслуга. Чуть позже получу назначение и поеду снова воевать, мстить за Оксану, за малыша, за Пегрикова, за остальных ребят, что не смог вывести, которые полегли в скалах Фиолента. Да и какой нормальный мужчина допустит, чтобы враг топтал нашу землю.

Я ехал в маршрутке, которой управляла женщина. Она включила радио и настроила на новости. Диктор какого-то местного радио сообщил приятным глубоким контральто: «По состоянию на 24 июня 2006 года сложилась следующая обстановка: НАТОвские войска перешли государственную границу Беларуси. На территорию России американцы и натовцы не посмели сунуться. Таким образом, территория Украины оккупирована полностью. Сейчас истекали кровью войска антинатовской коалиции, в которую входили: Россия, Украина, Беларусь, КНР, Молдова, Северная Корея, Индия, Вьетнам и еще некоторые страны Ближнего Востока. Так вот, под флагом борьбы за территориальную независимость Украины, Беларуси, Молдовы объединились страны недовольные экспансией Соединенных Штатов Америки и НАТО. Были подписаны договора между вышеуказанными странами о военной взаимопомощи, ввели общий стандарт вооружений. Так как, по мнению Межнациональной комиссии по вопросам вооружений и техники, которая была создана после подписания этих договоров, российское вооружение оказалось самым лучшим, то в военно-промышленный комплекс Российской федерации сразу потекли огромные денежные средства. Огромные заказы на новые образцы оружия и техники. Заводы и фабрики военно-промышленного комплекса работали круглые сутки, чтобы обеспечить коалиционные войска всем необходимым. Очаги вооруженного сопротивления возникали в разных точках земного шара. В Украине организовалось повстанческое движение, которое наносило удары по коммуникациям натовских войск. На оккупированной территории организовывались раздачи гуманитарной помощи местному населению. Были люди, которые брали, а были и которые не брали подачки дяди Сэма. Турки и американцы особо не церемонились с местным населением. Особенно элита турецких войск — воздушно-десантные части. Американская администрация начала подготовку к проведению выборов Президента Украины и формированию Кабинета Министров. Сами понимаете, что у руля власти станет Ющенко и его приспешники. Также американская администрация приступила к разработке новой Конституции Украины, а также законодательства…» Я не выдержал и выключил приемник, тяжело дыша. Женщина удивленно посмотрела на меня, но ничего не сказала. На следующей остановке вышел и решил дойти пешком — недалеко осталось.

Проходя по горячему почти мягкому от солнечных лучей асфальту, разум терзали разные мысли. Вот опять американцы учат нас жить. Ну, ведь недаром есть такая поговорка: «Что русскому хорошо — то немцу смерть.» То есть многие принципы американской демократии в России неприменимы, исходя из национальных особенностей русского характера. Ну, почему им не сидится на своем континенте? Спокон веков славяне жили при авторитаризме. А когда появляются демократические свободы либо повальное воровство начинается, либо просто не знаю куда все эти «демократические свободы» девать — ведь обычно при этом нет денег и все давно растащили. Нашему славянскому характеру всегда нужна жесткая рука. Без нее мы начинаем рвать друг друга, вот и получается, кто в лес, кто по дрова. Обиднее всего то, что потом объединяемся только перед лицом общей опасности. Например как нашествие Золотой орды, поляков. А теперь мы объединяемся для отпора заокеанскому супостату. И мы ему накостыляем — это к гадалке не ходить. Вот только надо собраться силами, разозлиться, закатать рукава, поплевать в ладони, а уж потом только дрантя полетят от врага. Вы знаете, иногда мне кажется, что если представить наши народы в виде какого-нибудь былинного богатыря, который случайно столкнулся с поездом-НАТО и останавливает его. Уперся, поднатужился, устоял от удара, а его по инерции волочет по земле. Наступит момент, когда оба остановятся и тогда наш силач начнет толкать паровоз обратно откуда пришел. Ну, хоть так, немного неуклюже, мне кажется. Зашел в первый попавшийся гастроном, купил бутылку минералки, в три глотка осушил и только после этого более ни менее успокоился. Подошел к остановке, спросил у прохожишь как добраться на вокзал, сел в маршрутку и поехал.

Ну, вот и доехал, наконец-то. Думал, что дорога никогда не закончится. До отправления поезда еще сорок минут, так что можно еще прогуляться, так сказать, в окрестностях. По самому вокзалу ходили усиленные патрули милиции и комендатуры. Первый же милицейский патруль меня остановил проверить документы. Так как я был с вещмешком — препроводили на опорный пункт для досмотра. Пока рылись в моих нехитрых пожитках, дежурный проверил мои данные по электронной картотеке Федерального розыска. Там конечно же меня не нашли. Потом позвонили в госпиталь, откуда меня выписали — там подтвердили, что да, выписался. Дежурный старший лейтенант извинился, и меня отпустили.

Справился у ментовского старлея о военной комендатуре путей сообщения. Надо ж было билет взять. Коменда оказалась на втором этаже трехэтажки напротив здания вокзала, через площадь. За стеклом дежурки сидел лысый старший прапорщик кавказской внешности. Я представился и рассказал о цели своего визита. Прапорщик потребовал документы и долго их изучал. Потом открыл толстую общую тетрадь и начал что-то в ней заполнять. Окончив свою писанину в талмуде, выписал какой-то листок, расписавшись, шлепнул печать и молча протянул мне вместе с той тетрадью. Расписавшись в журнале возле галочки, я взял документы и листок, поблагодарив, вышел на улицу и направился к военным кассам.

Когда снова пересекал площадь — на встречу попался комендантский патруль. По привычке, отдав честь, пошел дальше, но меня догнал боец и, представившись рядовым Лагуновым, попросил подойти к начальнику патруля. Только вот этого не хватало! Достали эти комендачи! Подошел к начальнику патруля и представился, капитан — начальник патруля, тоже. Он потребовал документы и, изучая их, попутно расспрашивая о цели пребывания в Ростове.

— Я вынужден вам записать замечание, товарищ лейтенант, — сказал мне капитан.

— За что? Что я нарушил? — возмутился я.

— А вы себя со стороны видели? У вас полевая форма неуставного образца, потертый весь. Вы позорите статус военнослужащего. И судя из документов — вы после лечения, а где у вас красная планка о тяжелом ранении?

— Слышь, капитан, ты че, ох…ел? Ты вон какой, весь выглаженный, упитанный, а посидел бы в севастопольских окопах — я б на тебя посмотрел. А планка о ранении… После войны носить буду, чтобы дети таких тыловых уродов как ты мне в трамвае место уступили. Ты хоть раз под обстрелом был?! Пацаны Там кровь проливают, а ты, урод, за спинами их прячешься. Нашел место потеплее и жопу примастырил…

— Взять! — крикнул капитан двум своим бойцам. Видя, что начали собираться люди и не только в штатском.

Не долго думая, огрел вещмешком одно солдата и ногой ударил в грудь другого. Пока капитан пытался вытащить свой ПМ из кобуры — дал ему прямой в лицо. Тут подскочил старлей в черной титановке и краповом берете с четырьмя орденскими планками. Явно, что из Украины. Он быстро расправился с подбегавшим вторым патрулем комендачей. Потом повернулся ко мне.

— Ноги в руки и побежали, пока не повязали!

Я схватил вещмешок и побежал за старлеем. Мы бежали на перрон, там отправлялся какой-то поезд. Заскочили на ходу в предпоследний вагон, несмотря на крики проводницы. Быстро сунул ей две тысячные купюры — чтобы она успокоилась. Вагон был купейным, завалили в первое купе. Там сидела женщина средних лет с двумя девочками лет по семь-восемь. Они испугались, когда ворвались двое потных и запыхавшихся военных. Пока восстанавливали дыхание, знаками показали женщине, чтобы молчала, приложив указательный палец к губам.

— Валера, — представился старлей, когда немного восстановил дыхание и протянул руку для рукопожатия.

— Володя, — пожал ему руку в ответ я.

— А классно мы этих уродов умыли, — подмигнул Валера.

— Ага! А теперь остается установить, куда мы едем.

— Та да. А тебе далеко?

— В Москву. А тебе?