Животных, что пришли на водопой.

И людей, коим доступный брод приглянулся, – по обеим его сторонам таких кривых головешек было больше всего. И рядом с ними либо прямо на них лежали куски оплавленного металла – не иначе, оружие и броня, сожженные неистовым огнем.

Проблема, однако…

Я поднял руку почесать в затылке, вместо этого поскреб ногтями кольчужную бармицу шлема. Блин, все время забываю, в каком я времени…

– Что, сынок, хочешь перейти реку Смородину?

Я удивленно обернулся на голос.

Готов поклясться, что секунду назад позади никого не было. Слух у меня отменный, отточенный Зоной, и любые шаги, даже самые легкие, я бы непременно расслышал.

Но ничего такого не было. Тем не менее позади меня стоял горбатый старичок, довольно безобидный с виду. Росточку метра полтора, одет в лохмотья, ноги кривые, в руке посох – грубо обтесанная палка. Борода седая до земли, на конце ее мусор прилип: листья сухие, хвоя пожелтевшая, какие-то веточки. Видать, по земле волочилась, когда дед по лесу гулял – как только не наступил на нее?

А над бородой – глаза. Умные, пронизывающие, взгляд цепкий, будто старик сквозь тебя глядит и всю твою требуху видит.

– А… почему Смородина? – спросил я, от неожиданности не найдя что сказать. – Почему не Брусника, например? Или Ежевика.

Дед хихикнул, при этом мне показалось, что в кустах справа и слева от него тоже кто-то засмеялся в унисон. Впрочем, наверное, это просто померещилось от недосыпа и переутомления.

– Сразу видать, что ты не из местных, – отсмеявшись, произнес старик. – Смердит она больно отвратно, оттого и Смородина. Хотя некоторые считают, что слишком много тупых смердов в ней смертушку свою нашли. Таких вот шибко самоуверенных, вроде тебя. Отсюда и название.

Я нахмурился.

– Ты, дед, говори, да не заговаривайся, – сказал я. – И скажи спасибо, что я старость уважаю, а то б твои слова непочтительные я уже тебе в глотку твоим же посохом забил.

– Ух, какой страшный богатырь! – хмыкнул старик. – Ладно, ладно, не серчай. Думаю, мы можем помочь друг другу. Мне тоже на тот берег надо. Только ежели я со своим ростом через брод пойду, то утону как пить дать – там мне вода как раз по макушку будет. Поможешь?

– На руках тебя перенести, что ли? – удивился я.

– Да, чай, не невеста, на руках меня носить, – хихикнул дед. – На шею себе посади, я легонький. Со мной не сгоришь. А без меня одни головешки от тебя и останутся.

По ходу, старик не врал, сгоревших трупов по обеим берегам речушки валялось предостаточно. Хрен его знает, конечно, как он с аномальной Смородиной справится, но, с другой стороны, не похож он на выжившего из ума, чтобы самому в пламя лезть, глаза уж больно умные.

Что ж, попробую рискнуть.

– Ну, залезай, – сказал я, становясь на одно колено, и покачнулся, когда дед с удивительной для таких лет сноровкой запрыгнул мне на плечи. И насчет «легонький» он явно сбрехнул. Так-то и не скажешь, с виду тощий старичок, в чем душа держится, а такое ощущение, что центнер на меня положили.