Когда она успела ранить руки? Ах да: когда схватилась за жвала многоножки, чтобы пустить по ним ток.

— Эм, Кассандра, — обратился к тётке другой член отряда. — Он многоножку того… Уже завалил.

— Шутишь, что ли? — неверящим тоном произнесла тётка и заглянула Шери за спину.

— Кто такие? Чего тут надо? — недовольно произнёс Кабрио.

— Что значит «чего надо»? — отозвалась копейщица. — Увидели, что вы с этой громадиной дерётесь, и пришли помочь!

— Помочь? Ты видишь здесь людей, нуждающихся в помощи? — процедил странник, не заметив ноток безумия в своём голосе.

— Ещё как видим! Гляньте на себя: вы оба на ногах не стоите, и кровью истекаете!

— Да чёрт с ними, Кассандра, пошли уже к бассейну. Пить хочется! — снова подал голос второй мужик.

Кабрио тут же заступил им дорогу:

— Это наш бассейн! Вон отсюда!

— Ты совсем отбитый? — скривилась тётка. — Там воды на всех хватит.

— Я сказал, наш!

— И что ты сделаешь? — с усмешкой спросил мужик. — Побьёшь всех нас?

— Побью, если придё…

Договорить Кабрио не смог. Ноги подкосились, и он рухнул в песок.

Оперевшись рукой, он поднял голову. Перед глазами плыло, но странник различил силуэты людей, направившихся к бассейну.

— Руки… прочь… от нашей… во…

А затем он отрубился.

Первым чувством, нахлынувшим после пробуждения, был голод. А не жажда, что удивительно. Хотя если вспомнить, вчера они с Шери добрались до наполненного дождём бассейна и вволю напились.

А ещё почти не болели раны, что не менее странно. Кабрио хорошо помнил битву с многоножкой. Тварь прокусила ему бока и оставила на спине глубокую царапину. Такие раны должны гореть, а они лишь слегка ныли.