Дрожащими пальцами едва касаюсь небольшого холма из песка. Не чувствую его температуру, просто шероховатое что-то. Свежее. Недавно насыпано.

Наверху одиноко две гвоздики, как насмешка над традицией. Крест, на котором на один гвоздь прибита табличка и рукой написано: “Герц Кирилл”. Даже без отчества. Последнее место в ряду, как отброс.

Прикрываю глаза, ветер режет холодом по щекам, смахивая слезы.

- Кать… - Саша за спиной шепчет на ухо, обнимает, согревает.

Я не могу руки оторвать от могилы. Хочу почувствовать хоть что-то. Он там или нет? Если он, почему мне не сказали? Я же сестра. Я имела право попрощаться. Я имела право знать.

Если не он? Зачем это все?

Зачем? Зачем?

- Зачем? - произношу вслух. - Нет. Он не мог. Не мог вот так со мной. Я же все для него. Я ради него… Какой бы он ни был, но он любил меня, а я его. Мы одни друг у друга были. Он бы не оставил меня вот так. - Как заклинание или проклятие шепчу про себя.

- Кать, все шло к этому.

- Он же обещал! Обещал, что все решил! Что теперь все изменится! Что я должна ему помочь, и мы справимся!

- Тише, Катюш…

- Нет, не верю… - отталкиваю его и начинаю разгребать руками песок.

Он больно под ногти забивается, рыхлый только сверху.

- Катя, перестань, - Саша обхватывает и сдерживает.

- Я не верю! - Срываюсь на крик, - Хочу увидеть тело! - пальцы горят, кожа исцарапанная ноет.

- Катя, его нет больше, Катя, он сам так решил, - Саша оттягивает и прижимает к себе.

Слезы вырываются с воем из меня. Грудь сдавливает от осознания, что на этом все. Он теперь там будет, с мамой и папой, я тут одна.

- Я не справилась, не уберегла его, я к ним хочу, к маме с папой хочу. - В груди не просто пустота, там дыра, которая затягивает и нашептывает разные ужасные вещи.

- Катюнь, тише, пойдем отсюда. Тебе тут не место. Я говорил, что это плохая идея.

- Мне место рядом с ними, - шепчу, сопротивляясь тому, что он меня поднимает.